«Что сказали… что сказали… сказали, что это — нормально!»
— Что — нормально? — не понял я. — Выдавать одних покойников за других?
«Да нет же! — Некрасов печально покачал головой. — Конечно же, нет. Не одних покойников выдавать за других. Они сказали, что нормально — не узнавать в умершем насильственной смертью человеке своего близкого или давно знакомого. Мол, черты лица изменяются, искажаются, и чем мучительнее смерть, тем изменения сильнее, тем сложнее под страшной маской увидеть привычные черты!»
— Остроумно!
«Так это был не дядя?»
— Нет… — прежде чем сказать остальное, я немного поколебался, но все-таки был вынужден продолжить: сказав «А», поневоле приходится говорить и «Б». — Ваш дядя жив.
«Как — жив?» — голос Некрасова прозвучал потрясенно. — «А как же пожар?»
— Пожар-пожар… разберемся и с пожаром! Но дядю вашего видели не раз и после пожара, причем, само собой, здоровым и невредимым… Гуляка он, значит, был?
Такая — по-видимому, резкая — смена темы ошарашила Некрасова:
«Ну… да. А причем здесь это?»
— Скажите, — не отступился я, — в каком состоянии были его дела?
«Что значит — в каком состоянии?»
— Расстроены, быть может? Пьянки, гулянки… вы же понимаете: все это требует денег. Ваш дядя был богат?
«Скорее, состоятелен».
— И на момент пожара тоже?
И снова Некрасов задумался. И снова я не мешал течению его мыслей, терпеливо ожидая ответа.
«Не знаю, что и сказать, — наконец, ответил он. — Я ведь так и не воспользовался наследством. А вот мой двоюродный брат… вы же знаете? — он тоже погиб…»
Я удивился:
— Знаю. Но разве он погиб не в том же пожаре?
«Почему в пожаре?» — Некрасов удивился не меньше меня.
И тут меня осенило: ну, конечно! — теперь Чулицкий повернулся к Любимову:
— Молодой человек! — взгляд Михаила Фроловича был строг. — Так-то вас учит работать Можайский?
Наш юный друг взвился:
— Что вы такое говорите?
Можайский:
— Полно! От таких ошибок никто не… тьфу, черт: не застрахован!
Не знаю, как все, а лично я вздрогнул.
— Не застрахован, значит?
— Конечно, нет. Вон: и генерал ваш думал, что брат Некрасова погиб в пожаре.
Чулицкий пожевал губами и едва ли не сплюнул под ноги «нашему князю»:
— Генералу простительно. Генерал не провел полдня в архивах. Генерал не подбирал — один к одному — документы и выписки!
Можайский:
— Ладно-ладно… но ведь теперь всё ясно?
Чулицкий:
— Если и ясно, то не твоими молитвами!
— Куда уж мне! — Можайский развел руками и отвернулся.
— Да что, в конце концов, происходит? — наш юный друг, так все еще и не понявший, в чем он провинился.
Чулицкий — с видом мученика — вздохнул:
— Экий вы непонятливый, Николай Вячеславович… Ну, — это уже отеческим тоном, — смотрите: в каждом случае у нас несколько этапов. Во-первых, пожар. Так?
— Да.
— На пожаре кто-нибудь обязательно погибает. Так?
— Разумеется.
— Второй этап — смерть непосредственного наследника или наследников. Так?
— Да: от укола ядом.
— И, наконец, третий этап: в наследство вступает другой родственник первой жертвы и… тут же всё переводит в какое-нибудь благотворительное общество, сам к наследству так и не прикоснувшись.
— Верно.
— А в случае с Некрасовым что?
— Что?
— Тьфу… где жертва от укола?
Наш юный друг хлопнул себя по лбу:
— Ой!
— Вот вам и «ой!», господин поручик!
Теперь, благодаря всем этим пояснениям и самому рассказу Михаила Фроловича, всё — по крайней мере, в случае с Некрасовым — и в самом деле практически встало на свои места.
— Вот так и для меня всё стало очевидно, — продолжил свой рассказ Чулицкий, махнув рукой как на Любимова, так и на его начальника. — Да и нетрудно уже было догадаться!
«Нет, — сказал мне Борис Семенович, — мой двоюродный брат погиб не в пожаре. Он скоропостижно скончался где-то через неделю: сердце не выдержало. Шел по Невскому — представляете? — и вдруг упал. Так мне, во всяком случае, рассказали в полиции. Ему пытались помочь, но куда там! В больницу с панели только тело уже и доставили…»
— Но перед этим — накануне, возможно, или за несколько дней — он все же вам что-то успел рассказать о наследстве?
«Да. Он сказал, что сумма получается изрядной, да вот беда — отягощений много. Мол, стряпчим придется потрудиться, чтобы выяснить истинный размер наследства».