— Ломайте, — приказал я.
Один из надзирателей, недолго думая, с корнем вывернул петли, сделав замок бессмысленным к ним приложением. Я распахнул створки.
— Посветите.
Надзиратель посветил.
В свете фонарика ящики, оказавшиеся не далее окончания спуска, выглядели большими, тяжелыми и неприятно липкими: просмоленные бока отдавали влагой, но это, я понимал, было всего лишь иллюзией.
«Прикажете доставать?» — без всякого энтузиазма спросил надзиратель.
— Конечно, — ответил я, сторонясь и давая место у створок.
«Эх, мама!» — пробурчал надзиратель и, велев своему подчиненному оставаться на подхвате, ногами вниз устремился по спуску.
Уперевшись в ящики и перестав скользить, он слез на пол и осмотрелся. Очевидно, ничто не привлекло его внимания, потому что он, выключив фонарь и сунув его в карман, схватился за первый из ящиков.
«Тяжелый!» — крикнул он. — «Ну, приготовились!»
Подталкиваемый снизу, ящик пополз вверх по спуску.
«Держу!» — младший ухватил его, не давая снова заскользить вниз.
Минуту спустя первый ящик был извлечен. Наступила очередь второго, и с ним расправились так же быстро.
— Снимите крышки.
Крышки были сняты. Нашим глазам предстало нечто странное. Точнее, в одном из предметов мы сразу же узнали некое подобие волшебного фонаря, только куда более сложное и громоздкое, с необычным объективом, почему-то отливавшим мертвенной синевой…
— Боже мой! — перебил Чулицкого Саевич. — Боже мой! Они и до этого догадались!
— До чего? — удивленно спросил Чулицкий.
— Синий объектив! — Саевич возбудился до предела. — Знаете, что это такое?
— Что?
— Линза искусственного хрусталя с особенно тщательной шлифовкой и фотохромным эффектом!
— Это так необычно?
— Еще как необычно! Я даже не думал, что кто-то… — Саевич запнулся. — Что кого-то осенит такая идея. А уж чтобы ее реализовать…
— Да что же в этом такого? — недоумение Чулицкого начало перерастать в раздражение. — О чем вы говорите?
Саевич, как мог, пояснил:
— Здесь сразу несколько новаторских решений. Во-первых, сам хрусталь. Вы знаете, что это, в сущности, обычный кварц, а кварц имеет два очевидных недостатка — малую степень преломления и высокую способность светопропускания, в том числе и ультрафиолетового света. Оба этих свойства делают его не лучшим материалом для изготовления линз: при всех прочих равных, линза из кварца получится больше, тяжелее и с худшим эффектом засветки. Но до недавнего сравнительно времени альтернативы кварцу не было: всякая линза делалась из него. Как, впрочем, и все вообще стеклянные предметы. Разумеется, и ныне кварцевых линз — подавляющее большинство, но всё это — обычные линзы. Вы же увидели уникальную. Ее уникальность заключается в том — кстати, это — во-вторых, — что тот, кто ее изготовил, использовал во благо оба ее недостатка. Но в первую очередь, конечно, — высокую светопропускаемость.
Чулицкий пожал плечами:
— Мне это ни о чем не говорит.
Саевич начал горячиться:
— Да как же вы не понимаете! Скажите: вы не заметили, чтобы линза объектива меняла цвет?
И вот эти слова Александра Григорьевича заставили Чулицкого подпрыгнуть:
— Меняла цвет? Да! Но как вы догадались?
— Так ведь я об этом и толкую!
Теперь уже Чулицкий выглядел заинтересованным:
— Ну-ка, ну-ка!
— Еще на стадии приготовления стекла — плавления кварца — в его структуру были внесены кристаллы галоида серебра: того самого вещества, которое — ни много, ни мало — является составной частью фотографической эмульсии. Но только, разумеется, не для того, чтобы придать объективу фотографические свойства, а для того, чтобы сделать его чувствительным к изменению интенсивности потока ультрафиолета. Дело в том, что именно в этом спектре соединения серебра ведут себя наиболее активно. Галоид же имеет свойство менять окраску, что делает его более или менее прозрачным: от полностью прозрачного при низкой интенсивности ультрафиолета до практически непрозрачного при чрезвычайно высокой. Зрительно это выглядит как процессы осветления и затемнения в зависимости от силы освещенности. В нашем случае линза должна была полностью осветляться в помещении и становиться темно-коричневой, темно-серой или даже черной на ярком солнце… или на снегу! Снег, знаете ли…