Но тут же ему припомнились бесконечные сигары Инихова, постоянная раздражительность самого Михаила Фроловича, его совсем уж не по возрасту и положению влюбленность в какую-то продавщицу цветов из «Аквариума», а также то, что Михаил Фролович, если судить беспристрастно, звезд с неба как бы и не хватал.
«Может, оно и к лучшему, что он подаёт в отставку… но кто придет на его место?»
Вадим Арнольдович с разных сторон обдумал этот вопрос, а затем рассердился на себя еще больше: «Не об этом думать нужно, не об этом!»
В новом свете картина вырисовывалась достаточно ясно.
Кальберг — предположил Вадим Арнольдович — организовал целую структуру, деятельность которой он должен был направить на путь диверсий: прежде всего, экономического характера. К созданию же этой структуры он подошел весьма творчески. То ли не имея возможности, то ли не горя желанием связываться с откровенными уголовниками и прочим подобным сбродом, а также понимая, что простая вербовка неизбежно приведет к появлению в организации правительственных агентов, не говоря уже о том, что ни влиять всецело на обычных завербованных, ни поддерживать в их среде жесткую дисциплину он не сможет — понимая всё это, — повторил про себя Вадим Арнольдович, — Кальберг решил привлечь в организацию таких людей, которые:
во-первых, сами до сих пор ни в каких преступлениях замечены не были;
во-вторых, совершать преступления были готовы, причем сколь угодно мерзкие, лишь бы за это платили деньги;
в-третьих, оказались бы в полной зависимости от Кальберга, сразу по нескольким причинам: а) возможностью оказаться выданными правосудию; бэ) потому что найти сочувствие в хоть ком-то они не смогли бы никак; вэ) финансово.
«А как, — размышлял Вадим Арнольдович, — поставить всех этих людей в финансовую зависимость, да еще и в такую, выбраться из которой практически или совсем невозможно? Поставить в такую зависимость людей, которые если и готовы работать, то — по самой своей гнилой сущности — только за деньги, причем уплаченные вперед?»
Вадим Арнольдович побледнел. Пожары, убийства, бесчеловечность — всё предстало перед ним в таком освещении, от которого бросало в дрожь! Вадим Арнольдович понял: не было никакой финансовой заинтересованности ни у самого Кальберга, ни у Молжанинова. Страховое общество — глупость, направленная не на заработок, а на дымовую завесу, каковая завеса вполне себе удачно и сработала. Из всего, что было исследовано Можайским и его людьми, Чулицким и его помощником, значение имело только одно: благотворительные организации! Но именно им, увидев, что они никак между собою не связаны, никто и не уделил необходимого внимания. Никто не задался вопросом, зачем они вообще понадобились. А если и задался, то, натолкнувшись на логический тупик, отступился от этого вопроса и забросил его. Попросту говоря, отмахнулся!
«А ведь это так просто!» — сокрушался в своих мыслях Гесс. — «Что вообще может быть проще? Вот оно — гениальное в своей простоте решение!
И в самом деле, получалось именно так. Если Вадим Арнольдович был прав в своих догадках, Кальберг поступил чрезвычайно просто: он обещал компенсацию завтра при условии сегодня расстаться со всем имуществом. Мерзавцы, шедшие в его контору за исполнением заветной мечты — избавиться от надоевших близких, а заодно и поразжиться их, немалым, как правило, достоянием, — эти мерзавцы слепли от перспектив и восхищения перед Кальбергом. Они видели только одну сторону сделанного им предложения — от них отводились подозрения. Извечный постулат «виновен тот, кому преступление выгодно» в их случае оказывался нерабочим. Кому, скажите на милость, могло прийти в голову настаивать на обвинениях в адрес людей, добровольно пожертвовавших доставшиеся им состояния на самые благие цели? На все эти приюты, все эти общества способствования тому и общества ради процветания сего, на повивальных бабок, сирот, оставшихся без средств к существованию вдов мелких государственных служащих, больницы, бесплатную аптечную помощь и многое-многое другое? Какая ширма! Какой удачный ход!
Зарежьте в самом зародыше подозрение, пожертвуйте наследством, а завтра…
«Минуточку!» — подумал Вадим Арнольдович. — «А как он собирался возмещать потери? Или, что более точно, как он объяснял механизм возмещения?»
Гесс повернулся к Молжанинову и прямо спросил:
— То, что мы видим здесь, — расплата?
— Не совсем, — ответил Молжанинов.
— То есть?
Молжанинов внимательно посмотрел на Гесса и почти удовлетворенно кивнул:
— Вижу, почти до всего вы уже додумались. Вы спрашиваете себя, как все эти люди могли обмануться, поверив Кальбергу, не так ли?