В-третьих, лекция или беседа не должна, разумеется, продолжаться более 45 минут. Известно, что у каждого учащегося с первого класса отлаживается «биологический будильник», настоятельно требующий отдыха голове через каждый академический час.
И, наконец, в-четвертых, антиалкогольная лекция должна быть не просто доходчивой, а очень живой, насыщенной яркими, убедительными, легко и охотно узнаваемыми примерами, не быть назидательной, менторской, категоричной. То есть попросту должна быть интересной. Подростков и юношей, как никакую другую возрастную категорию, бесполезно пугать последствиями пьянства. Они совершенно не способны строить свое поведение с учетом грядущих неприятностей, в том числе и для здоровья. Они живут, руководствуясь исключительно надеждой и даже уверенностью, что в дальнейшем все будет только хорошо. Гипотетические беды ими просто не принимаются в расчет. Такова оптимистическая психология этого возраста. Психология в общем-то прекрасная, но восприятию вреда пьянства она мешает. Поэтому проецировать негативные сведения об алкоголе на конкретных слушателей просто не стоит.
Но и при наличии прекрасных методик и программ мы не построим грамотно противоалкогольное воспитание подрастающего поколения, если не определим не только что и когда надо делать, но и кому этим заниматься. Уповать в этой работе только на врачей бессмысленно. И потому, что им с таким объемом пропагандистской работы не справиться, и главным образом потому, что врачи недостаточно подготовлены в области педагогики и возрастной психологии. Врачи способны в основном не воспитывать, а обучать, что не годится в противоалкогольной работе с несовершеннолетними.
Поэтому несомненно, что антиалкогольным воспитанием детей, подростков и юношества должны заниматься педагоги в тесном контакте с родителями. Медикам же следует разработать программу «наркологического ликбеза» для педагогов и родителей, организовать соответствующие занятия. Только вооружившись должным объемом теоретических антиалкогольных знаний, учителя и воспитатели смогут, руководствуясь своим педагогическим опытом, овладеть практикой противоалкогольного воспитания детей и подростков.
Вопрос пятый
Что может сдержать рост пьянства?
Если бросить ретроспективный взгляд на историю распространения пьянства, то нетрудно заметить, что во все времена люди спивались, что называется, не от хорошей жизни. Нищета, безработица, бессмысленное, рабское существование — вот крупные социальные причины, чаще всего толкавшие неимущие классы в алкогольное болото. Конечно, всегда была серия и других побудительных мотивов пьянства: материальная пресыщенность, праздность, отсутствие необходимости думать о завтрашнем дне, о хлебе насущном…
Существовало убеждение, что социализм сам по себе исключает пьянство. Но оказалось, что пьянство не только не уменьшилось, но и приобрело тенденцию к постоянному увеличению, проникло практически во все слои нашего общества. В чем дело? Почему мы пьем? Причины носят уже микросоциальный характер. Они — в нас самих, в несовершенстве нашего мышления и мировоззрения. Еще несколько десятилетий назад, в тридцатые, сороковые, пятидесятые годы, пьяницами становились в основном люди неустроенные, «невезучие»: типичными для пьяниц оправдательными мотивами были личная трагедия, несостоявшаяся семейная жизнь, крушение надежд и планов. Теперь мы живем все спокойнее в бытовом плане, все состоятельнее, все увереннее. И весьма характерно, как изменились причины, по которым люди пьют. Теперь выпивают не «с горя», а явно «с радости». Год от года растет у нас резерв свободного времени, а значит, растет, с точки зрения пьющих, и число поводов к выпивкам. Вернее будет сказать, что не личные трагедии становятся причиной пьянства, а все чаще пьянство приводит к личным трагедиям.
Показателен в этом смысле рассказ женщины, которая в сорокапятилетнем возрасте переехала из украинского села, где прожила всю жизнь, в Костомукшу, к своим детям и внукам, и к сорока девяти годам заболела алкоголизмом. По счастью, полностью осознавая свою болезнь, женщина пришла на прием к наркологу и откровенно попросила помощи. «Почему же вы стали пить?» — спросил я ее. «Что же вы хотите, доктор? — ответила она. — Всю жизнь в деревне я работала не разгибаясь. И скотина, и огород, и дом — все на мне. И в колхозе труд был не из легких. Редко в какой праздник могла себе позволить чарку пригубить да песни попеть. А приехала в город — делать нечего. Печи не топить, воду не носить… С внуками нянчиться — разве ж это работа? То к тебе гости, то ты в гости. Вот и стала попивать. Дальше — больше. И втянулась».