Заноза про поездку с женой в Китай прочно засела в мозгу и отравляла существование. Все вроде было как обычно. Дома по-прежнему был рядом задумчивый молчаливый и терпеливо-заботливый Кирилл. А все оставшееся время – смски, звонки, совместные поездки, перекуры и переписка в аське с Стасом. Но ни на минуту не покидало ее беспокойство от того, что она никак не могла для себя окончательно понять, что ей делать – задать впрямую вопрос или промолчать и подождать до отлета?
Эти терзания тихо изводили ее. Она хорошо знала, что пока она не найдет верное решение, покоя ей не будет. Память въедливо цеплялась за отдельные эпизоды, сказанные когда-либо фразы и особенности поведения, но ничего подозрительного или неоднозначного выцепить не получалось.
И снова она возвращалась к мысли, что нужно просто спросить. Зачем так мучиться? Сказать, как есть, что, мол, узнала, что покоя не дает и «хочу знать правду». А как же потом понять, что он ответит честно? Он ведь может найти удобоваримое объяснение, и ничего она из этого не выяснит… И вообще, ей придется объяснить, откуда она это узнала… Глупо как-то… Вроде получается, примкнула к сплетницам… Ведь он согласился с тем, чтобы она его проводила? Это и крыть нечем. Еще не хватало услышать вопрос «Кому ты больше веришь – сплетням или мне?».
Все равно только дождавшись дня отлета, можно будет убедиться, кто прав. Ведь если он найдет причину в последний момент, почему его провожать не надо, все и будет понятно. Тут и спросить можно в лоб, все равно терять нечего… Получается, лучше все-таки дождаться… Но за это время можно же сойти с ума, извести себя окончательно… И к тому же потом еще придется признать, что столько времени ходила в «дурах», хотя ее предупреждали.
И опять она возвращалась к тому, что лучше выяснить напрямую. Но как? Ни с того, ни с сего подойти и спросить? Удачный момент найти при таком эпизодическом общении крайне сложно. А может она просто боится узнать правду и не понять ее?
- И чего здесь такого? – возмущалась Яна. – Взрослые люди, Боже мой! Взяла и спросила. Без предисловия. Вернее будет.
Но чего-то не хватало, чтобы «взять и спросить». И она, соглашаясь, что глупо бояться и «лучше горькая правда», снова откладывала эти выяснения на «потом».
- Я вижу, что тебя что-то мучает, - он вглядывался в нее, когда они вышли курить на лестницу. – Что-то случилось или это все твои страхи?
- Это - страхи.
- Так давай поедем и поговорим, если ты можешь. Я домой не спешу сегодня. У меня куча времени.
- Давай, с удовольствием. Может мне и вправду станет легче, - про себя она подумала, что за рассказом о своем прошлом, которое его так интересует, возможно, она, наконец, и выяснит про это недоразумение с Китаем.
Они в этот раз, как он и говорил, отправились в ее любимый ресторанчик. Стас был очень обходителен и заботлив. Не подозревая, какие тучи бродят у нее в голове, он становился все более открытым и близким. Она чувствовала, как он словно расслабляется душой, в нем становится меньше непонятного до сих пор внутреннего напряжения.
- Так что это за история десятилетней давности, которая не дает тебе покоя. А теперь еще и мне.
- Все было очень похоже на то, что происходит сейчас у нас с тобой. Это и пугает. У вас даже дни рождения подряд, день за днем. Было все как в сказке, как не бывает. Мы совпадали почти на сто процентов. Это было так похоже на то, что мы созданы друг для друга. И я поверила в это. Я была у него дома, я знала почти всех его друзей. Мы проводили по два выходных вместе. И были все слова, мечты вслух, бесконечные душевные разговоры. Я не буду вдаваться в подробности. Ты понимаешь, как это бывает. И в один прекрасный момент я вдруг выяснила, что он во время наших волшебных, многообещающих встреч с невероятными признаниями и фееричными страстями, тихонечко женился на женщине, с которой уже шесть лет жил. Надеюсь, тебе не надо описывать, каким это было для меня ударом. Жить тогда мне не хотелось. Мое сознание долго не могло потом справиться с такой чудовищной ложью.
Она прикурила сигарету. То ли от погружения в неприятные воспоминания, то ли о волнения, что она рассказывает это ему, ее слегка трясло.
- Так что я знаю, как можно лгать! И это для меня – самое невыносимое.
Закончив свое эмоциональное повествование, она откинулась на спинку дивана и взглянула на Стаса. Он сидел с очень серьезным лицом и курил. Потом он как-то громко выдохнул, затушил сигарету и посмотрел на нее.