Выбрасываю пакеты с её подарками на улицу. Хватаю газету, которая осталась на крыльце ещё с утра, выуживаю из кармана зажигалку, поджигаю бумагу и бросаю на пакеты с подарками, в секунду пламя, с чёрным дымом уверенно поднимается вверх.
– Шеннон, нет! Это для Орландо, – навзрыд плачет она. Подлетаю к ней, хватаю за волосы, ставлю на ноги, она замирает. Правой ладонью зажимаю её горло. – Все это время я и с тобой мечтал это сделать! – указываю на костёр. – Я сжёг бы тебя! Сжёг, ведьма! А сейчас ты здесь, и я тебя даже ударить не могу. Не могу! – ору. Чувствую, как она тяжело сглатывает, и от её горячих слёз намокает и моя рука. – Эй! Эй! Эй! – подбегает Джаред. – Всё, Шеннон, остынь! – убирает мою руку от её шеи. Закрывает её собой. – Увези её! – рычу. – Увези её отсюда! Быстрее! Оставь её одну в машине, и спусти её с холмов, с самого высокого утёса, чтобы она сдохла ко всем чертям! – бросаю. Захожу в дом. Сразу в студию, надеваю наушники, что-то тяжёлое. Со всей силы луплю по барабанам. Но не помогает. Захватив нож с кухни, спускаюсь в спортзал. Крепко зажимаю рукоятку в руке, и через минуту от груши остаётся лишь истыканное ножом жалкое резиновое покрытие. А на полу целая гора песка. И я плюхаюсь в эту гору.
Она посмела придти сюда, назваться его матерью, принести подарки. А потерянных три года вернуть не хочешь?
Как ты смогла? Как? Сказала, что любит. И, чёрт возьми, я тоже люблю! До сих пор!
Она неустанно пытается прорваться к нам. К Джею, который, почему-то защищает её, к маме, которая ходит с ней по магазинам… Я один здесь кремень! Я один не подпускаю её к нам с сыном. Проходит почти двадцать дней, и я ничего от неё не слышу. Как раз эти дни мы усиленно репетируем и большую часть времени О Ти проводит у бабушки. Когда Джаред объявляет трехдневные выходные, Томо громко восклицает на языке, которого я, конечно же, не знаю.
Подъезжаю к маминому дому. Машина рыжей стоит у ворот.
ОНА С МОИМ СЫНОМ СЕЙЧАС!!!
Лечу в дом. Мама, верни его в мои руки!!!
– Где он? – рычу. – Шеннон, ты должен понять! – Не должен. Я ничего не должен мама! – Сынок, Орландо нужна мать! Он не может называть мамой меня или очередную из твоих шлюх. – Холи была очередной шлюхой! – рявкаю. – Да… – скептик. – Именно поэтому ты обручился с ней и с нетерпением ждал своего сына! – Я был глупым… – Однако ты любил её. Вы родили сына. – Родили, и она свалила обратно. К своему дорогому муженьку. – Сынок, я не прошу тебя простить её, дать ей шанс. Просто позволь ей общаться с сыном. – Общаться с сыном? Мама, она называет его «Орли»! – морщусь. – А я тебя называю «Шенни». Потому что до смерти люблю тебя. И она до смерти любит своего сына. Вашего сына. – Мама! Я даже слышать ничего не хочу. Эта женщина умерла для меня. – Эта женщина жива, и она любит своего сына, – входит в дом Холи. У неё на руках мой сын. Забираю Орландо себе. – Мама, ты чувствуешь этот холод? Будто сам мертвец здесь. – Шеннон! – восклицает мама. – Всё нормально, мам. Я побуду на улице, – Холи выходит на задний двор. – Она называет тебя мамой? – морщусь. – Предатель! – смотрю на маму. – Пойдём, сынок. Эти женщины нам не подруги…
Все и каждый уговаривают меня простить рыжую. Нэтали делает это со слезами и мольбой.
– Шеннон, я не оправдываю её, она поступила плохо, и это факт. – Всего лишь плохо? Она поступила чудовищно, Нэт! – раскрываю глаза. – Давай закроем тему. Ты приехала к внуку, а не оправдывать свою дочь. Так что не занимай мои уши, – улыбаюсь. – Ты ещё любишь её, да? – пронзает Нэтали меня взглядом. И зелёные глаза Орландо впиваются в меня. Они оба ждут от меня ответа. – О! Всё! Это запрещённый вопрос! – закрываю тему. – Я поняла, – улыбается Нэтали. – Мы пойдём гулять. – Да! Папа, мы пойдём. Можно? – О Ти натягивает на свои плечики кофточку. – Я с вами! – улыбаюсь. Не хватало ещё чтобы Нэтали маякнула Холи, что Орландо без своего папочки. Чёрта-с два.
Хайкинг на холмах, это любимое занятие Джареда. Не моё, но я стойко выношу пока мой малыш набегается. Мы уже возвращаемся домой, Нэтали беседует с Орландо, рассказывает про птичек. Я в умиротворении, держу сына за руку, слышу какие-то его вопросы. Я счастливый отец. У меня самый лучший сын в мире! Но моё спокойствии нарушает возня. Ничего не могу понять.
– Мама! – восклицает О Ти и несется вперёд по улице. – Орландо… – я хотел закричать, но получилось совсем тихо.
Рыжая падает на колени, и со всем вселенским счастьем принимает сына в свои объятия. Вот такая должна быть семья. Где есть я, мой ребёнок, моя жена. А не так как у нас… Всё через задницу…
– Здравствуй, – кивает рыжая, когда мы пересекаемся с ней. – Ага, – бросаю, поднимаю Орландо на руки. – Папа, смотри, что мне дала мама, – протягивает мне коробку с ежевикой. – Отлично, – киваю я. – Мама, наверняка, не знала, что у тебя на неё аллергия, – бормочу. Конечно же, у него нет аллергии, но я мечтаю сделать ей больно. – У него нет аллергии, Шеннон! – улыбается Нэтали. – Папа, нет аллергии. Я люблю ежевику, – меня сдаёт ещё и сын. – Ты свободна. Спасибо за ягоду! – поворачиваю голову на рыжую. У неё красные глаза. – Держи, идите в дом, – отдаю О Ти Нэтали. – Пока, мамочка! – машет Орландо ей рукой. – Шеннон, пожалуйста! – плачет рыжая. – Попрощайся с ребёнком! – рычу. – Пока мой родной. До встречи, – она быстро целует его в щёку. Они уходят. Закуриваю. – Что в словах «не приближайся к моему сыну» ты не поняла? – поворачиваюсь к ней. – Шеннон, пожалуйста! Я прошу тебя, умоляю, разреши мне проводить с ним время! – крепко сжимает мою ладонь. – Я сделала ошибку, я осознала. Выслушай меня! Я была больна. Я вылечилась. Я все эти годы наблюдала за вами. Я люблю вас, Шеннон, очень люблю. Мне нет прощения, только позволь мне общаться с ним, – утирает рукавом кофты слёзы.
Я так редко видел, как она плачет. Почти не видел. И у меня сердце разрывается. Я хочу, чтобы мой сын был счастлив, а я вижу, каким счастливым делают его встречи с ней.
– Ты клялась мне, клялась, лёжа в нашей постели, что никогда не вернёшься к Граффаду, а сама разгуливала с ним по Дублину! – рявкаю. – Ты видел эти фото? – улыбается она. – Что? Ты улыбаешься? Может, ты не до конца вылечилась? – морщусь. – Шеннон, я перевела дело о разводе в Дублин, потому что большую часть этих трёх лет я провела там. И эти фото были сделаны у здания суда. Это было последние заседание. Мы развелись в тот день, – она крепко обнимает меня.
Я в ступоре. Но почему-то мне легче от того, что она в разводе. Чуть наклоняю голову. Носом утыкаюсь в её волосы. Тихонько втягиваю их аромат. Тело покрывают мурашки. О, Господи… Я напрасно убеждал себя в том, что ненавижу этот аромат. Я схожу от него с ума… – Обними меня, пожалуйста, обними! – шепчет мне в грудь. Возвращаюсь в реальность.
Оказывается она обнимает меня.
– Значит так! – отталкиваю её от себя, она нехотя отпускает меня. – Прости! – опускает глаза. – Начнём с трёх часов, – смотрю на неё. – С трёх часов? Ты о чём? – сводит брови. – Ты можешь видеться с ним не больше трёх часов в неделю, – объясняю. – Всего три? – в глазах ужас. – Шеннон, пожалуйста! – Так, всё! Уезжай! – тычу пальцем на её машину. – Нет, нет, нет. Прости. Три так три, – кивает. – И ты должна будешь привезти мне его по первому требованию. Ты всегда должна быть на связи. И выкинь из головы любую идиотскую мысль. Мне не составит труда лишить тебя родительских прав, – обвожу улицу взглядом. – Родительских прав? – раскрывает глаза. – Я имею их? – Да. Он наш общий с тобой сын. Во всех документах. Я думал, что ты вернёшься, идиот… – опускаю голову. – О, Господи! – снова плачет она. – Ты не идиот! Любимый мой! Ты не идиот! – снова бросается ко мне на шею, целует всё моё лицо. Я разрыдаюсь. Сейчас расплачусь, как сопливая девчонка. – Всё. Уезжай, – отрываю её от себя. Она кивает, вытирает лицо, открывает дверь своей машины. – Эй, Хол, – окликаю её. – Да? – в глазах океан разливающейся надежды. – Я не простил тебя, – качаю головой захожу в дом. Слышу, что она уезжает.
ЧЁРТОВА ДЕВКА!!! Агония… Моя дорогая агония…
– Папа! Папа! Пойдём! – О Ти хватает меня за руку. Ведёт в кухню. – Это тебе, это мне, а это бабуле, – он поделил на троих всю ежевику. Конечно, мне и Нэтали досталось лишь по паре штук. – Ешь сам, – улыбаюсь. – Нет. Мама, сказала, что ягодки нам, а не мне одному, – деловито выдаёт он. Нэтали смеётся.
Ох, Холи, Холи… Тебе придётся перевернуть мир, если ты хочешь заслужить прощение…
====== Часть 78. Падшая... ======
После долгой, тяжёлой ночи в студии приезжаю за Орландо, сегодня он ночевал у мамы. Наверняка, рыжая уже тут как тут.
Вхожу в дом. Тишина. Из гостиной раздаётся смех. Обуваю саморазлагающиеся тапки, ставлю на подоконник цветущую герань. Тихонько прохожу вглубь дома.