Но одно я себе пообещал, что не буду проводить дни, поглощенный яростью, и позволять жизни проходить мимо меня. Я не буду тратить каждый час бодрствования на размышления о мести, как я делал это последние шесть лет.
Я не сделаю этого с собой, потому что для меня все изменилось, и я собираюсь стать отцом. Я не позволю себе ничему отнять мою девочку и моего ребенка, а это значит украсть счастье.
Я буду готов к тому, что будет дальше, но то, что я буду делать дальше, определит меня.
Я тоже хочу шанс на счастье и хочу тот свет, что я обещал Изабелле. Больше всего я хочу его с ней.
Я вхожу в дом, и Массимо бежит вниз по лестнице. В его глазах паника, которая говорит мне, что происходит что-то еще. Я тут же думаю о Кэндис.
— Что случилось? С Кэндис все в порядке?
— Да, Кэндис в порядке… — он проводит рукой по бороде и смотрит в окно. Когда он снова смотрит на меня, паника превращается в печаль.
— Что происходит, Массимо?
— Доминик ушел, — отвечает он, и у меня сжимается грудь.
— Нет… что? Может, он… — Я не могу придумать, что сказать. Мой мозг мечется в гамме замешательства, потому что Доминик не мог просто так уйти. — Массимо, он бы этого не сделал.
— Он оставил мне это, — говорит он, держа в руках маленькую записку. — Он оставил одну и для тебя в спальне. Я проснулся и нашел свою рядом с подушкой. Я ищу его с тех пор. Похоже, он ушел рано утром.
— Почему ты мне не позвонил?
— Тристан… у тебя были другие важные дела, и я знал… я не собирался его искать. Я не прожил ни дня, не зная, где вы, ребята. Все, что я могу сделать, это надеяться, что он скоро вернется, и что где бы он ни был, с ним все будет в порядке. — Он кладет мне на плечо тяжелую руку и неловко улыбается. — Иди, прочитай свое письмо. Тебе стоит его прочитать.
Я поднимаюсь по лестнице с тяжелым сердцем и вижу письмо на тумбочке.
Оно там лежит и просто ждет меня.
Я беру его и открываю, надеясь, что это даст мне хоть какую-то подсказку о том, куда делся Доминик.
Там говорится:
Дорогой Тристан,
Я знаю, что ты сойдешь с ума, когда прочитаешь это и узнаешь, что меня больше нет.
Я знаю, что порой ты будешь винить себя за то, что не смог мне помочь, и я знаю, что именно ты отправишься меня искать.
Из всех, кого я когда-либо встречал, ты самый решительный человек, которого я когда-либо знал в своей жизни. Ты никогда не сдаешься, даже когда кажется, что надежды нет. Ты также никогда не проигрываешь внутреннюю борьбу за то, чего хочешь.
Вот почему я знаю, что именно ты будешь больше всех стараться найти меня.
Я собираюсь попросить тебя об одолжении. Я не хочу, чтобы ты искал меня. Я хочу, чтобы ты сосредоточился на своей новой семье. Поздравляю с чудесными новостями о твоем ребенке.
Это лучшая новость в нашей семье за многие годы, и она не могла случиться с более достойным человеком. Я также не мог быть счастливее, увидев тебя с кем-то таким чистым, как Изабелла. Когда она смотрит на тебя, я вижу, что она любит тебя.
Я хочу, чтобы вы сосредоточились на этом.
Мне нужен перерыв на некоторое время. Мне нужно найти себя и исправить себя. Пока я этого не сделаю, я не думаю, что смогу быть Домиником, который вам нужен. Я не думаю, что смогу помочь вам так, как вам нужно, чтобы вам помогли.
Я бесполезен для тебя такой, какой я есть. Я бесполезен для любого человека с этой зависимостью.
Словами не описать, как мне стыдно за то, что я сделал с Кэндис и с тобой. Мы не из тех братьев, которые наставляют друг на друга оружие.
Мы из тех, кто поддерживает друг друга. За последние несколько недель было несколько раз, когда я не поддерживал тебя, и тебе не стоило беспокоиться обо мне.
Мне очень жаль.
Я не знаю, как долго меня не будет, но мне нужно идти.
Так что это я на некоторое время отлучился.
Будьте в безопасности.
С любовью, Доминик.
Я смотрю в окно, чувствуя пустоту внутри себя. Он прав, что я буду тем, кто пойдет искать его. Это именно то, что я хочу делать сейчас. Искать.
Он просил меня не делать этого.
Но как я могу с этим согласиться?
Он мой младший брат.
Кэндис проснулась и опирается на стопку подушек. Она все еще подключена к трубкам, но цвет вернулся к ее щекам.
Массимо был здесь немного раньше меня. Она все еще под пристальным наблюдением, и нас все еще предупреждают, чтобы мы не подавляли ее.
Когда я приближаюсь, она одаривает меня доброй улыбкой, но ее глаза полны грусти.
Я уверен, что она знает о Доминике.
— Привет, — приветствует она меня.
— Buonasera principessa,6 — отвечаю я, и она улыбается.