Тогда я бы не подумала, что это странно, а сейчас — определенно странно.
Мой отец ненавидит всех, кто связан с итальянской мафией. Те, с кем он вел дела, — исключение, и они бы не пришли в дом, который он делил с семьей.
Семья моего отца была убита могущественным боссом сицилийской мафии, когда он был моложе. Имя этого человека было Федерико ДеЛука
Моему отцу было двенадцать, когда это случилось. У него забрали всю семью. Его мать, отца, двух сестер и маленького брата, которому было всего три месяца.
Федерико убил их всех, потому что они были частью Братвы, и он был в ярости, чтобы убить тех, кто был связан с потерей его бизнеса. Он пощадил моего отца, но только потому, что у него была привычка собирать молодых мальчиков, чтобы держать их в качестве рабов или сражаться за него. Он делал и то, и другое с моим отцом. Он держал его в качестве раба, избивая его почти до смерти во многих случаях. Затем, когда он стал старше, он обучил его быть бойцом в клетке.
Мой отец рассказывал мне ужасные истории. Круг Теней начался там. Ему удалось свергнуть Федерико с помощью других, которых забрали, и они сформировали группу с моим отцом в качестве лидера. Единственный член, о котором я знаю с того времени, это Николи.
Сначала они были частью Братвы, но по мере того, как они набирали силу и мощь, им больше никто не был нужен.
В то время, когда мой отец убил мою мать, это был пик его могущества. Видеть его с кем-то итальянского происхождения было странно.
Этот человек был так же виновен, как и мой отец, в убийстве моей матери. Он был там, просто стоял и наблюдал.
Я до сих пор не знаю, почему ее так жестоко убили. Папа снова и снова бил ее ножом в живот. Он делал это с яростью.
Хуже всего, то, что сбивает меня с толку, он всегда говорил мне, что она для него самое важное, а я — результат их любви. Живое доказательство того, что их любовь существует.
Это было до того, как он стал тем, кем он является сейчас. Или, может быть, он был таким всегда, и в десять лет я была слишком мала, чтобы увидеть правду.
Дверь со щелчком открывается, вырывая меня из раздумий, и я стою, ожидая, кто же пришел ко мне на этот раз.
Если это Кэндис или брат Тристана, значит, они все еще проявляют милосердие. Это не они.
Это Тристан, а это значит, что он снова вернулся, чтобы выпытать у меня местонахождение моего отца.
— Я отведу тебя вниз для допроса, — объявляет он, и по моему позвоночнику пробегает дрожь.
Он этого раньше не делал. Я не выходила из этой комнаты.
— Почему? — нервно спрашиваю я, в моем голосе слышится страх.
— Просто пойдем со мной. Ты поймешь, почему, — отвечает он, и это чувство только усиливается.
Что происходит сейчас?
Что бы это могло быть?
Я подхожу к нему, и он берет меня за локоть, чтобы вывести из комнаты.
Когда мы переступаем порог и идем по коридору, я понимаю, что это самое далекое место, куда я зашла в этом доме.
Коридор широкий с высоким потолком, а стена каменная, пол тоже каменный и подходит для домов на тропических островах. Я думала об этом вчера из-за жары, но не был уверена.
Мы спускаемся по лестнице, также сделанной из камня, и как только мы спускаемся, я осматриваю окрестности.
Перед нами кухня, где двое готовят, а в конце другого коридора, ведущего наружу, стоят двое мужчин.
Справа от нас, примерно в двадцати футах, находится дверь, похожая на входную дверь дома.
Тристан ведет меня в комнату, где его брат стоит у большого телевизионного экрана, прикрепленного к стене.
Кэндис здесь нет. Нас только трое.
В центре комнаты стоит стул, на который Тристан меня усаживает.
— Что происходит? — спрашиваю я.
— Я надеюсь, что это заставит тебя рассказать мне, где твой отец, — отвечает Тристан, и все, что я могу сделать, это смотреть на него в ответ, понимая, что что бы это ни было, это не к добру.
Его брат включает телевизор, и когда на нем появляется изображение избитого лица Саши, я ахаю и от шока вскакиваю на ноги.
— Нет, — выдыхаю я.
Они поймали Сашу. Они поймали его. Он привязан к стулу, а над ним стоит человек с ножом в руке. Лицо Саши избито так сильно, что я едва могу его узнать.
Я смотрю на Тристана и качаю головой.
Он думает, что это заставит меня говорить? Этого не произойдет, потому что я ничего не знаю.
— Пожалуйста, не делай этого, — умоляю я. — Я не знаю, где мой отец.
— У этого человека та же мантра, что и у тебя. Он тоже не знает, где твой отец, но работает на него. Ты его дочь, и ты понятия не имеешь, где найти своего отца. Скажи мне, где он, или твой Саша мертв.