Мне пора идти. Это неправильно. Я не могу быть здесь, в объятиях этого мужчины, когда внутри меня бурлит конфликт эмоций. И еще одна слеза только что скатилась по моей щеке.
Я, должно быть, выгляжу как сумасшедшая.
Я делаю движение, чтобы вырваться из его объятий, но он останавливает меня и хватает мое лицо.
— Что делает тебя счастливой? — быстро спрашивает он. Вопрос ставит меня в тупик.
Пока я ищу ответ, я понимаю, почему он спрашивает. Он видит меня насквозь. Я могу сказать.
— Ничего…
— Что поднимает тебя по утрам? Что я вижу в тебе, жаждущее свободы и готовое бороться за неё? Именно это побудило тебя сражаться со мной. Если бы я был другим человеком, ты бы боролась до последнего, чтобы сбежать с этого острова. Что это за сила, Изабелла?
— Надежда… — Я почти боюсь произнести это слово, чтобы та малая надежда, что осталась во мне, не разбилась и не сломалась. — Надежда, что однажды будет свет.
Мой пульс учащается, когда он проводит пальцем по моей щеке. Кровь приливает от головы до пальцев ног, и мое сердце трепещет, когда он опускается к моим губам и прижимается своими губами к моим для поцелуя.
Меня охватывает огонь, восхитительное ощущение, которое разогревает мою кровь, когда поцелуй разливается по моим венам.
Его бархатное тепло распространяется, когда спирали экстаза текут по моему телу, касаясь каждой частички меня, каждой клеточки моего бодрствующего существа.
Я упиваюсь сладостью, мягкостью, нежными ощущениями.
Но затем этот момент рассеивается, когда музыка внезапно обрывается, и его телефон начинает звонить, ударяясь о стол.
Мы отскакиваем друг от друга, и он смотрит в свой телефон.
Я пользуюсь этим моментом, чтобы уйти, прежде чем можно будет сказать что-либо еще.
Это было слишком. Этот поцелуй проник слишком глубоко. Я уже знаю, что было бы большой ошибкой начать влюбляться в своего похитителя.
Я не должна этого делать. Я не могу.
Это ухудшит ситуацию.
У меня просто есть привычка делать именно это и усугублять свое положение.
Даже если я знаю, что это принесет мне вред.
Глава двадцать третья
Тристан
Блин…
Хотя я знаю, что должен ее отпустить, я чувствую, что должен пойти за ней.
Я этого не делаю только потому, что, когда у меня звонит телефон, пока я здесь, на острове, это будет либо Массимо, либо Ник.
Я беру трубку и вижу, что это Ник.
Я почти рад, что это не Массимо, потому что он не был счастлив, что план с Сашей не сработал. Я также знаю, что даже если он не задавал мне вопросов, он не был рад, что я поверил Изабелле.
— Привет, — говорю я.
— Босс, я просто проверяю. Я заметил, что некоторые старшие члены теневого отряда прибыли, чтобы помочь с поисками Изабеллы. Просто подумал, что вы должны знать.
— Спасибо, — отвечаю я. Прибытие старших членов Тени, одновременно и хороший, и плохой знак. — Будь начеку.
— Ты же знаешь, что я так и сделаю, — заверяет он меня, и мы вешаем трубку.
Я не переставал думать о том, что, черт возьми, нам теперь делать. Гребаная дверь возможностей все еще там, чтобы мы могли нанести внезапный удар. Но нам нужно знать, где Мортимер.
Я думаю обо всем, что мы можем сделать, что не включает план Б. Но без места я в растерянности. Я продолжаю ходить по кругу в уме и все время прихожу к одному и тому же ответу. Я потратил время, которого у нас нет, и это кажется пустой тратой.
Я решаю подняться в свою комнату. Но я долго не сплю. Мои мысли об Изабелле, о том, что я увидел, когда заглянул в окно ее души и не просто заглянул.
Она выглядела так, будто ее нужно было спасти, но не от меня. Это была тьма, в которой она жила, будучи дочерью Мортимера Вигго.
Когда я поцеловал ее, я почувствовал ее страхи. Когда она поцеловала меня в ответ, они исчезли. Это было похоже на то, что надежда, которую она желала, наполнила ее, и в то же время она наполнила и меня.
Я хотел большего. Больше ощущений, но больше ее. Я всегда хочу больше ее, и сопротивляться становится все труднее. Еще труднее, потому что я знаю, что она тоже хочет меня.
Она дала мне кусочек своей души. Кусочек, который мне не пришлось брать. Она дала его добровольно и дала мне еще одну жажду в одном дыхании.
Изабелла — это последнее, о чем я думаю, когда засыпаю, и первое, о чем я думаю, когда просыпаюсь.
Я просыпаюсь с этой жаждой, заставляющей меня желать ее сильнее, чем прошлой ночью.