Прошел чертов день, а ситуация просто висит в воздухе, ждет. Я забрал дочь дьявола и должен быть готов к тому, что будет дальше.
Я не разговаривал с Домиником как следует после инцидента с Сашей. Мы не обсуждали, что мы собираемся делать. Это сложный разговор, потому что речь идет о том, чтобы заманить дьявола в наши дома, чтобы подвергнуть всех людей, которых мы знаем, опасности.
Я смотрю на Изабеллу и думаю обо всем. Я думаю о том, что я сделал с ней, и я знаю, что мы не можем сделать это снова по многим причинам.
Эта мысль расширяет дыру в моем сердце. Находясь рядом с Изабеллой, я начал ее заполнять.
Но я не могу чувствовать себя так по отношению к ней. Она не может быть моим искуплением, из-за того, кто она есть.
Последний взгляд, и я ухожу от нее, надеясь, что никто больше не видел, как я сюда зашел, и не подозревает, что я провел здесь ночь. Нет причин для того, чтобы кто-то это проверял или подозревал. По крайней мере, я так не думаю.
Я тот, у кого камера подключена к ее комнате. Я единственный, кто может видеть все, что происходит в доме. Но если Доминик что-то заподозрит, он тоже может посмотреть, если захочет. В конце концов, это он все настроил.
Я выхожу и направляюсь в комнату Доминика. Дверь приоткрыта, и он не слышит, как я подхожу.
Я заглядываю как раз вовремя, чтобы увидеть, как он что-то нюхает с ладоней.
Мои легкие сжимаются, когда я смотрю на него, и я заставляю себя оставаться там достаточно долго, чтобы убедиться в том, что я вижу.
Только когда он поднимает голову и делает глубокий вдох, он видит мое отражение в зеркале, наблюдающее за ним. С этими словами он разворачивается и смотрит на меня.
Очень немногие вещи тянут мое сердце, но, черт возьми, взгляд моего младшего брата подтверждает то, о чем я беспокоился. Его зрачки расширены, настолько расширены, что я едва могу видеть яркую синеву, которая должна отражать мои собственные.
— Что ты делаешь, Дом? — спрашиваю я, обращаясь к нему по прозвищу, которым его называла Ма. Мы перестали называть его так после ее смерти.
Это было слишком. Это слишком сейчас, когда я смотрю на него, и он выпрямляется, но выглядит обеспокоенным.
— Ничего, — отвечает он, но недовольный тон в голосе из-за того, что его застали за чем-то, чего он не должен был делать, выдает его. — Я ничего не делаю.
— Нет, так ты просто естественным образом нюхаешь свои руки? — рычу я.
Я думаю обо всех наркотиках, которые можно принимать, которые выпускаются в виде порошка, и обнаруживаю, что на самом деле не могу думать. У меня было много друзей, которые их употребляли. Целая тонна. У некоторых случился передоз и они умерли. Я попробовал крэк один раз в колледже, и когда я проснулся на краю крыши Белладжио, даже не помня, как я попал в Вегас, я поклялся никогда больше не пробовать подобное дерьмо.
Я чуть не умер, и этот опыт меня остановил, а тут передо мной Доминик со всеми признаками того, что он принимает наркотики.
— Тристан, почему бы тебе не вернуться к своей новой игрушке. Или к чему-нибудь еще. Я уверен, что тебе есть чем себя занять.
С этими словами я теряю контроль. Я бросаюсь на него и бью кулаком прямо ему в лицо.
Он врезается в комод, но он готов ко мне, под кайфом он или нет. Он нападает на меня с кулаком, который попадает мне в челюсть, но, как и он, я грязный ублюдок, когда дело доходит до борьбы голыми руками.
Когда мы деремся, нам все равно, что мы братья. Мне все равно, потому что я чертовски напуган и паникую, что он получает дерьмо. Этот страх и паника дают мне силы, и вскоре мы оказываемся на земле, нанося удар за ударом, но мне удается забраться на него и прижать к земле.
— Какого хрена ты делаешь, Доминик? Ты принимаешь наркотики, — выпаливаю я.
— Чувак, иди на хуй. Отвали от меня, — рычит он, и я знаю, что будет дальше.
Мы так ссорились только один раз. Только один раз и то из-за глупости. Из-за моей машины. В старших классах он ее угнал, разбил, и я задал ему самую сильную взбучку, но он отбивался, отдавая столько, сколько получал.
Он делает это сейчас, ударяя меня коленом в живот и отправляя меня в полет через его голову.
Я поджимаюсь и перекатываюсь обратно на колени и краем глаза вижу, как он что-то вытаскивает из заднего кармана. Я знаю, что это, поэтому я тянусь за своим пистолетом в то же время, когда он достает свой.
Внезапно мы оказываемся на коленях в противостоянии, держа друг на друга оружие, и это свидетельство того, что сделали с нами последние восемнадцать месяцев.