— Молок не хочет отомстить, — сказал Азагот. — Он хочет, чтобы я освободил Сатану из тюрьмы, в которую его поместил Ревенант и Ривер. — И Молок сделает ради этого всё.
Гадес рассмеялся, его клыки блеснули в свете пламени.
— Очевидно, ты не собираешься этого делать. А зачем я здесь?
— Мне нужна твоя ДНК. — Азагот взял щепотку свежемолотого порошка из когтей Кромсателя душ из контейнера, который принёс, и высыпал в дымящуюся чашу.
Жидкость зашипела и заискрилась, и несколько секунд спустя чёрный, дурно пахнущий дым поднялся тонкой струйкой, которая вцепилась в Азагота маленькими острыми зубками, и он попытался отмахнуться от него.
— Моя? Зачем?
Струя удлинилась, и тупая головка скользнула к Азраэлу.
— Потому что этого требует заклинание.
— Моей ДНК. — Гадес скептически на него посмотрел. — Конкретно.
— Да.
Теперь скептицизм Гадеса практически растёкся лужей по полу.
— Где ты взял это заклинание?
Струя дыма исчезла под капюшоном Азраэля.
— От Орфмэйджа, которого шантажировал.
— Нужны внутренности?
— Ага.
Выругавшись, Гадес провёл рукой по верхушке ирокеза.
— Эти ублюдки ненавидят меня.
Азагот фыркнул.
— Вероятно, поэтому он сказал, что мне нужно отрезать кусок твоего крыла тупым ножом. — Он взглянул на Гадеса, когда тот подвинул миску ближе к Азраэлю. — Он был очень конкретен по поводу того, что лезвие должно быть тупым.
— Вот он говнюк.
— Да. — Азагот не потрудился скрыть веселье в голосе. — Возможно. Но он предупредил, чтобы я точно следовал рецепту. В противном случае, он сказал, что мои гриминионисы превратятся в гнилостных жаб. Я определённо этого не хочу. — Встревоженная, пронзительная болтовня Азраэля ясно давала понять, что он тоже не хочет.
Гадес снова выругался, но его крылья вырвались из спины, сбивая банки с полок и царапая потолок.
— На, ублюдок, режь.
Азагот быстрым движением запястья отрезал кончик. Гадес переживал боль, бродя по комнате, собирая кувшины и проверяя предметы, настолько могущественные или секретные, что Азагот хранил их здесь, а не выставлял в комнате, где хранил большинство своих ценных артефактов.
— Ты уверен, что не станешь использовать улучшенные способности, чтобы преследовать врагов? — спросил он, останавливаясь перед подносом, накрытым бархатной тканью.
Азагот бросил кусочек крыла в чашу.
— Думаешь, я бы использовал их как свою личную армию?
— Такая мысль приходила мне в голову.
Гадес прав. Он определённо так и поступил бы. Авторы его контракта с Шеул-Гра поступили мудро, запретив это. Но Азагота больше не заботило соглашение, которое подписал тысячи лет назад. Ему нужно слишком многое защищать, и вооружение гриминионисов больше связано с сохранением того, что было, чем с чём-либо ещё. Они собирались стать его брандмауэром, а не боевыми псами.
— Это оборона, а не атака, — уточнил он.
На данный момент.
— Ясно. — Гадес приподнял бархатную ткань и резко вдохнул при виде двух перьев, лежащих под ней, одного белого с золотом, другого чёрного с серебром. — Чёрт, — прошептал он. — Это?..
— Благодаря им я мог бы разрушить сами основы Шеул-Гра.
Гадес развернулся с горящими глазами.
— Мы продолжаем говорить об обороне? Потому что у меня есть ощущение, что ты готовишься к войне.
— У нас меньше тысячи лет до того, как Сатана выйдет из тюрьмы и начнётся Конец света, — указал Азагот, но это уловка, и Гадес знал это.
— Я не куплюсь на твою чушь, — прорычал он. — По крайней мере, скажи, что ты не собираешься преследовать Молока. И что не сделаешь ничего глупого, вроде уничтожения Шеул-Гра или попытки убить Ривера.
— Шеул-Гра в безопасности, — заверил его Азагот. — Как и Молок. На данный момент. И Ривер — мудак, но он один из самых могущественных мудаков во всех мирах. — Ривер также был единственным высокопоставленным ангелом, который пользовался определённым уважением Азагота.
Путь парня от ангела к Непадшему, затем обратно к ангелу и, наконец, к Радианту, дал ему уникальное представление о том, как устроены все миры. Он доказал, что невосприимчив к коррупции, не интересуется политикой и готов нарушать правила, при необходимости.
Гадес с минуту изучал Азагота, выражение его лица было нехарактерно серьёзным.
— Теперь у тебя есть пара и хорошая жизнь, Азагот. У меня тоже. — Его слова были взвешенными, тщательно произнесёнными, и всё же… в них сквозила нотка предупреждения. Он мужчина, защищающий то, что принадлежало ему. Но таким же был и Азагот. — Я… надеюсь, так и останется