Чёрт. Азагот развернулся, когда она бросилась на него. Каким бы разъярённым он ни был, он не причинил бы ей вреда. Только не без необходимости. Вытянув руку, он поднял щит, закрывая её и подошедших ближе падших ангелов. Вряд ли падшие представляли угрозу, но он не собирался рисковать. Что-то ударило его по голове, и он развернулся как раз вовремя, чтобы принять на себя второй удар от камня размером с баскетбольный мяч, который Гадес использовал, чтобы продемонстрировать свои навыки телекинеза.
Это больно, но недостаточно. Чего бы ни сделал Гадес, этого было бы недостаточно.
Кровь стекала по лицу, и Азагот взмахнул рукой, — летучие мыши-призраки улетели. Гадес стоял там, изуродованный и истекающий кровью, опустив голову, но в его глазах горел гнев.
— Я не могу… позволить… тебе… сделать это, — сказал он, тяжело дыша.
— З наю, — голос Азагота был едва слышен. — Вот почему ты заменишь меня. Ты всегда был благородным мужчиной.
Подумав об этом, Азагот нанёс удар по голове Гадеса, от которого тот рухнул на землю. Крик гнева и боли К ат пронзил изнутри, но лишь на секунду. Он не мог быть сентиментальным. Эмоции сейчас более чем бесполезны. Они мешали.
Он убрал барьер и подал знак падшим ангелам забрать Гадеса.
— Ты засранец! — заорала Кат. — Как ты мог?
— Забери его, — сказал он таким ледяным тоном, что она отпрянула. — Шеул-Г ра теперь принадлежит Гадесу. Скажи ему, чтобы он починил клетку Сатаны. И я заранее прошу прощения за беспорядок, который оставлю после себя. — Он взмыл в воздух и указал на выход. — У вас шесть минут, чтобы выбраться из Шеул-Г ра. Идите.
Чтобы заставить их двигаться, он обстрелял местность огненным потоком, а затем преследовал их огненными шарами, пока все не исчезли. А затем ударил по порталу ещё одним огненным шаром, окутанным заклинанием, которое дал ему Сайфер. Шар врезался в портал и растёкся по нему, расплавляя, как зефир.
Теперь Чистилище опечатано.
Глава 36
Жители Шеула никогда особо не интересовались политикой своего мира. Да и любого другого мира, если уж на то пошло. Вот почему, стоя на крепостной стене крепости Молоха и вдыхая мускусный запах жажды крови и возбуждения, Флейл была озадачена многомиллионной армией, собравшейся в королевстве. Почему они были так готовы сражаться за того, кого никогда не встречали и даже не слышали о нём? Что им пообещал Молох?
Её взгляд упал на движение у стены внизу, но, когда она посмотрела туда, там ничего не было. Странно. Она могла поклясться, что видела что-то большое и чёрное. Может быть, цербер, о которой говорил Молох, пряталась где-то поблизости. Этих тварей привлекали насилие и смерть, и хотя они не могли сражаться с армиями Сатаны, могли защищать себя и своих сородичей, а также могли съесть любого, кто уже умер или умирал. Молох поступил бы мудро, расставив ловушки.
Как будто он материализовался рядом с ней, стоило ей только подумать о нём. Она как можно незаметнее отодвинулась от него на пару сантиметров. Он окинул взглядом сотни тысяч костров, раскинувшихся по Равнинам Разрушения и предгорьям Кровавых гор.
— Великолепно, правда?
— Да. — Она никогда не видела такой армии, и у неё мурашки бежали по коже от осознания того, что она становится свидетельницей истории. Она позаботится о том, чтобы сыграть главную роль в хрониках. И могла бы, если бы он поручил ей что-нибудь помимо присмотра за Лиллианой и наблюдения за захватом замка Сатаны у Ревенанта. — Но для чего?
— По-видимому, — прорычал Молох, — Азагот не собирается выпускать Сатану.
Интересно. Она не слишком удивилась решению Азагота — в конце концов, выпустить Сатану, чтобы спасти жизнь Лиллианы, было бы чистой воды везением. Но бросить вызов Молоху тоже рискованно. Об этом свидетельствовало лишь частично исцелившееся лицо и правая сторона тела. Флейл повернулась, чтобы посмотреть на него в профиль, и, как всегда, поразилась тому, насколько он красив. Даже когда он сдирал кожу с её щеки, она удивлялась тому, что он стал ещё привлекательнее. Садистский огонёк в его глазах, напряжённая челюсть, эрекция, которую, как она знала, он использует на ней, когда закончит заставлять её кричать. И как же это неправильно, что, когда он вошёл в неё, она снова закричала, но уже от экстаза?
Эй, она же злая. Ей позволено получать удовольствие от боли. Даже если это её боль.
Однако она всё ещё ненавидела Молоха за то, что он сделал с Мэддоксом.