Где же эта чертова трутница? Пальцы… в старые времена и пальцы были нормальными…
Кто-то сбросил с лампы покрывало. В руке Сдумса очутился кубок. – Сюрприз!
В прихожей у Смерти стояли часы с маятником в виде лезвия, но без стрелок, ибо в доме Смерти нет другого времени, кроме настоящего (есть, конечно, время перед настоящим, но оно тоже настоящее, только чуточку более старое).
Маятник в виде лезвия производил неизгладимое впечатление. Если бы Эдгар Аллан По увидел его, то бросил бы свое писательское ремесло и начал жизнь сначала – в качестве комика в третьеразрядном цирке. С едва слышным шуршанием этот маятник отрезал от бекона вечности тонкие ломтики времени.
Смерть прошел мимо часов и нырнул в мрачный полумрак кабинета. Слуга Альберт ждал его с полотенцем и щетками.
– Доброе утро, хозяин.
Смерть устало опустился в огромное кресло. Альберт набросил полотенце на его костлявые плечи.
– Прекрасный денек сегодня. Впрочем, как всегда, – заметил он, пытаясь завязать светскую беседу.
Смерть ничего не сказал.
Альберт взмахнул полировочной тряпочкой и откинул капюшон плаща Смерти.
– АЛЬБЕРТ.
– Хозяин?
Смерть вытащил крошечный золотой жизнеизмеритель.
– ВИДИШЬ ЭТО?
– Да, хозяин. Очень красивый. В жизни ничего подобного не видел. Это чей?
– МОЙ.
Альберт скосил взгляд на край стола Смерти, туда, где стоял другой жизнеизмеритель, в черном корпусе. В том жизнеизмерителе песка вообще не было.
– Но, хозяин, я думал, вот он, твой измеритель.
– БЫЛ. ТЕПЕРЬ ЭТОТ. ПОДАРОК ПЕРЕД УХОДОМ НА ПЕНСИЮ. ОТ САМОГО АЗРАИЛА.
Альберт присмотрелся к прибору в руках Смерти.
– Хозяин, но песок… Он течет.
– ИМЕННО.
– Это значит… то есть…
– ЭТО ЗНАЧИТ, АЛЬБЕРТ, ЧТО В ОДИН ИЗ ДНЕЙ ПЕСОК КОНЧИТСЯ.
– Знаю, хозяин… но… ты… Я полагал, Время – это то, что относится ко всем остальным. Только не к тебе, хозяин. – В конце фразы тон Альберта стал почти умоляющим.
Смерть отбросил полотенце и встал.
– ПОЙДЕМ.
– Но, хозяин, ты же Смерть. – На полусогнутых ногах Альберт трусил за высокой фигурой, шагавшей по коридору к конюшне. – Или ты так шутишь? – добавил он с надеждой.
– РЕПУТАЦИЯ ШУТНИКА МНЕ НЕ ПРИСУЩА.
– Конечно нет, я вовсе не хотел обидеть тебя, хозяин. Но послушай, ты ведь не можешь умереть, потому что ты и есть Смерть, и если ты случишься сам с собой, то уподобишься змее, которая укусила себя за хвост…
– ТЕМ НЕ МЕНЕЕ Я УМРУ. АПЕЛЛЯЦИЯ НЕВОЗМОЖНА.
– А что будет со мной? – Голос Альберта сверкал ужасом, подобно острой кромке ножа.
– ПОЯВИТСЯ НОВЫЙ СМЕРТЬ. Альберт вытянулся:
– Вряд ли я уживусь с новым хозяином.
– ТОГДА ВОЗВРАЩАЙСЯ В МИР, Я ДАМ ТЕБЕ ДЕНЬГИ. ТЫ, АЛЬБЕРТ, БЫЛ ХОРОШИМ СЛУГОЙ.
– Но если я вернусь…
– ДА, – кивнул Смерть, – ТЫ УМРЕШЬ.
В полумраке конюшни бледная лошадь Смерти подняла голову от овса и приветственно заржала. Лошадь звали Бинки. То была настоящая лошадь. В прошлом Смерть пробовал использовать огненных коней и скелеты, но нашел их крайне непрактичными – в особенности огненных скакунов, которые имели привычку поджигать собственную подстилку, а потом с дурацким видом торчать посреди пожара, в то время как их хозяин тушил огонь.
Смерть снял с крючка седло и посмотрел на Альберта, который переживал острый приступ угрызений совести. Тысячу лет назад, вместо того чтобы умереть, Альберт выбрал служение Смерти. На самом деле бессмертным он не был. Просто действительное время в царстве Смерти было запрещено. Существовало только постоянно изменяющееся «сейчас», которое длилось и длилось. Реального времени у Альберта оставалось всего два месяца, и он бережно хранил каждый свой день, словно драгоценные слитки золота.
– Я… – начал он. – То есть…
– ТЫ БОИШЬСЯ УМЕРЕТЬ?
– Дело вовсе не в том, что я не хочу… О нет, я всегда… Видишь ли, жизнь – это привычка, от которой так тяжело отказываться…
Смерть с интересом смотрел на Альберта – так, словно наблюдал за жуком, который упал на спину и не может перевернуться.