— Я не понимаю. Это ты про рай и ад.
— Ни про рай и не про ад. И еще. Мы не можем врать. От слова совсем.
Он совсем внешне не изменился с тех пор, как его убили в Багдаде. Ему по-прежнему было 25. Нет, все-таки изменился. Слишком ровные корни волос, слишком чистая кожа.
— Я виноват в твоей смерти.
— Да, виноват. Ты меня подставил. И не только в Багдаде. Все началось гораздо раньше. За мной следили, а потом пришел ты, и они все поняли.
— Твоя мама от меня ушла.
— Она не могла видеть, как ты мучаешь себя.
— Так ты все знаешь?
— Я же говорю. Мир устроен не так, как думают живые.
— Вы всегда рядом?
— Нет. Нас разделяет слишком многое. Тебе не понять.
Вершинин помолчал и спросил.
— Тебе хорошо… там?
— У нас нет таких понятий.
— Ты знаешь, сынок, я запутался. Всю жизнь знал, что правильно, что нет, а теперь запутался.
— Ты насчет Проекта? Должен тебе сказать, что он больше, чем Проект. Он связующее звено…
Картинка дернулась. Появились искажения как на экране.
— Сашка! — крикнул Вершинин в отчаянии.
— … Поступай правильно!
Сашка исчез. Мир сжался в черную точку. Только что было тепло и светло, теперь он летел обратно.
Что ж мне снова возвращаться в этот равнодушно холодный убогий мир, подумал он.
31. Крайняя
Бекк и Вершинин одновременно посмотрели на Сандру. Только что они рассказали свои видения и теперь ждали того же от девушки.
— Чего уставились? — грубо спросила она.
Как оказалось, с момента как они нашли Платформу для нее прошли секунды.
— Не зря у арабов женщины идут на 2 шага позади мужчин! — философски изрек Бекк.
— Это ты к чему сейчас? — напряглась Сандра.
— Начинается извечный спор между полами!
— Остыньте! — Вершинин поспешил разрядить обстановку. — Что с этим будем делать?
Цветной занавес продолжал струится. Причудливое смешение цветов грозило цветовой эпилепсией, если долго вглядываться.
Голоса преследователей отдалились, сделались незначительными. Где-то в другой вселенной они ломали дверь.
— Платформа принадлежит государству! — заявил Бекк.
— Ой-ли! — сказал Вершинин.
— Не понял твоего «ой-ли»! Ты что, против государства?
— Государство оно большое! Вечный, друзья-олигархи, МГБ и так далее по очень длинному списку. Так кому из них?
— МГБ!
— Твоя контора тоже большая. Директор, его замы, твой генерал Мельник. Понимаешь, Платформа она может все.
— Не согласен! — упрямо тряхнул головой Бекк. — Вот я, например. Платформа всего лишь повторила старое дело.
— Повторила, говоришь? — сощурился Вершинин. — И ничего не изменилось?
— Постой! — Бекк задрал рубашку. — Тут после того, как меня сослали в Африку, должны были… Черт, шрамы исчезли!
— В простонародье это называется… — подсказал Вершинин.
— Ну не верю я в чудеса!
— И это говорит человек, видевший самого Христа[74]! — воскликнул Вершинин.
— Ладно, болтать все мастера! — разозлился Бекк. — Что ты предлагаешь? Взорвать Платформу? Нечем! От нас уже ничего не зависит. Скоро сюда ворвется уйма народа!
Вершинин ничего не отвечая, подошёл к цветной кисее. Разноцветная поверхность заволновалась. Ее пересекли ряды мгновенно исчезающих полусфер и конусов.
— Осторожно! Раньше этого не было! — предостерег Бекк. — Она чует, что ты хочешь ее убить!
— Убить? Такое чудо? Ни за что! — беззаботно ответил Вершинин. — Вот спрятать!
Он закрыл глаза и вытянул руки, погружая их в Платформу.
Бекк потом уверял, что случился взрыв. Сандра, наоборот, утверждала, что произошло нечто прекрасное. Душа словно воспарила, при этом играла божественная музыка. Вершинин ничего не почувствовал, просто знал, что Платформа выполняет команду.
Они пришли в себя в опустевшем темном павильоне.
— Судя по тому, как я долго приходил в себя, то уходил я от себя довольно далеко! — заметил Бекк.
— Что будем делать, мальчики? — спросила Сандра.
— Пока существует Альянс, существует реальная угроза Платформе и Пантаналу! — заявил Бекк. — То, что ты, Палыч, спрятал Платформу, ничего не меняет. Вывод: надо уничтожить саркофаг! Чтоб от Альянса духу не осталось в нашем времени!
— Твой вывод тривиальный! Сиречь, не имеющий обратной силы. С чего ты решил, что Альянс это зло, а Пантанал добро? То, что, у тебя шрамы исчезли, это хорошо и даже отлично. Но что если это всего лишь… взятка?