Глава IХ
Никогда еще на консультацию у постели больного, умирающего от неизвестной болезни, не собирались столь два разных врача, как пришедшие по запросу прокуратуры вместе с комиссаром полиции на место преступления.
Первый из них, высокий, пожилой, совершенно лысый, в широкополой шляпе, в широком плохо скроенном черном пиджаке и старомодным пальто, был одним из тех скромных ученых, которых часто можно встретить в отдаленных кварталах Парижа. Он принадлежал к целителям, преданным своему искусству, которые слишком часто умирают всеми забытые, хотя всегда оказывали бесценные услуги. Ему было присуще добродушное спокойствие человека, который все понимает, поскольку постоянно сталкивается с человеческим горем. Однако нечистая совесть не могла выносить его проницательный взгляд, такой же острый, как ланцет.
Другой был молодым, свежим, белокурым, жизнерадостным, слишком хорошо одетым. На его белых руках, чувствительных к холоду, красовались замшевые перчатки на меху. Его взгляд мог лишь ласкать или смеяться. Вероятно, он увлекался всеми этими чудодейственными лекарствами, которые из лабораторий попадают прямо на четвертую полосу газет. Несомненно, из-под его пера вышло много статей, посвященных «медицине для светских людей», которые публиковались в спортивных газетах.
– Я попрошу вас, господа, – обратился к врачам комиссар полиции, – начать вашу экспертизу с осмотра жертвы в военной форме. Здесь находится сержант-майор, вызванный для стандартной процедуры установления личности. И мне хотелось бы как можно скорее отпустить его, чтобы он вернулся в казарму.
Оба врача кивнули головой. При помощи папаши Абсента и еще одного полицейского они подняли труп и положили его на два предварительно сдвинутых стола.
Не было никакой необходимости осматривать положение тела, поскольку несчастный, который еще хрипел при появлении патруля, несколько раз переместился перед смертью.
– Подойдите, сержант, – велел комиссар полиции, – и посмотрите внимательно на этого человека.
Старый служака подчинился, не скрывая отвращения.
– Какая на нем форма? – продолжал комиссар.
– Форма 53-го линейного полка, второго батальона, роты пехотинцев.
– Вы узнаете его?
– Никоим образом.
– Вы уверены, что он не служил в вашем полку?
– Этого я утверждать не могу. У нас множество новобранцев, которых я и в глаза не видел. Но могу с уверенностью сказать, что он никогда не служил во втором батальоне, поскольку это мой батальон, не говоря уже о роте пехотинцев, в которой я сержант-майор.
До сих пор стоявший в стороне Лекок подошел ближе.
– Возможно, – начал он, – стоит посмотреть матрикулярный номер на его вещах.
– Хорошая мысль, – одобрил сержант-майор.
– Вот его кепи, – продолжал молодой полицейский. – На изнаночной стороне стоит номер 3,129.
К совету Лекока прислушались. После осмотра стало ясно, что на всех частях одежды этого несчастного стояли разные номера.
– Черт возьми!.. – проворчал сержант-майор. – Да он вездесущий!.. Странно как-то!..
Комиссар попросил сержанта-майора еще раз все тщательно осмотреть. Старый служака удвоил внимание, собрав воедино все свои мыслительные способности.
– Разрази меня гром!.. – наконец воскликнул он. – Клянусь своими галунами, что он никогда не был военным. Этот тип – шляпа[5], переодевшийся так, смеха ради, из-за последнего воскресенья перед Великим постом.
– Почему вы так думаете?
– Черт возьми!.. Я нутром это чувствую, но не могу объяснить. Я это вижу по его волосам, ногтям, выправке, по чему-то еще, не знаю, – словом, по всему и по ничему… О, смотрите!.. Чертяка не знал, как правильно обуваться. Он надел гетры наизнанку…
После такого свидетельства, которое подтвердило первые наблюдения Лекока, ни у кого не осталось сомнений.
– Тем не менее, – продолжал настаивать комиссар, – если этот тип – шляпа, как он сумел раздобыть форму? Возможно, он позаимствовал ее у солдат вашей роты.
– Да, в крайнем случае… Но такое трудно себе представить.
– Однако мы можем в этом убедиться?
– О, конечно… Я должен просто сбегать в казарму и произвести осмотр всего обмундирования.
– Право же, – согласился комиссар. – Это верный способ.
Но Лекок предложил другой способ, такой же убедительный и более быстрый.
– Послушайте, сержант, – сказал он. – Скажите, а не продают ли полки время от времени на публичных торгах обмундирование, ставшее негодным?
– Продают… Хотя бы один раз в год, после инспекции.
– А делается ли пометка на одежде, проданной таким образом?
– Прошу прощения.