Выбрать главу

Стоял Любеч на приднепровском холме, окружённый бревенчатыми стенами. Мимо катил воды Днепр, лизал поросший высокой травой берег, волнами плескал в потемневший от времени причал.

Жмутся к холму избы посада, лезут к кремлёвским стенам. А вокруг города леса глухие, нехоженые, редкие деревни, поляны с посевами. По осени смерды подсекают деревья, валят, сжигают, чтобы на новых пахотных землях родились хлеба.

Третьи сутки ждёт Мстислав брата. Ночами не спалось. От башни к башне перекликались караульные:

- Лю-ю-беч!

Грустно Мстиславу, невесёлый разговор предстоит. Однако рано или поздно, а говорить об этом надо. Теперь, когда остался один, настала пора волю свою изъявить.

Перед утром забылся в коротком и тяжёлом сне. Увидел Добронраву такой, какой она была в Тмутаракани, молодой, красивой. Он знал, её уже нет в живых, звал, но она ушла, не оглянулась.

Пробудился Мстислав, в окно рассвет пробивается. Храпит славший у самой двери на войлоке отрок. Повернулся на бок, затих. Под лавкой пискнул мышонок. Скрипнули рассохшиеся половицы. Может, это домовой ходит?

Мстислав встал, растолкал отрока!

- Узнай, что слышно о князе киевском.

Умчался отрок, а князь, натянув порты и обув сапоги, умылся. Надев рубаху, подпоясался и, расчесав волосы костяным гребнем, выбрался во двор.

Прибежал отрок, ещё издали крикнул:

- Ладья князя киевского вёрстах в восьми от Любеча. С заставы весть!

- Буди гридней да поднимай посадника, пусть стряпух торопит, ино князь приплывёт, а трапеза ещё не готова.

Ладья со спущенными парусами ткнулась о причал, и тотчас стоявший у борта Ярослав очутился на берегу, в объятиях брата.

- Скорбь твою разделяю, Мстислав, - сказал князь киевский. - Тяжела утрата.

- Разумом понимаю, но сердцем не воспринимаю, - ответил Мстислав.

Братья медленно двинулись к воротам любечского кремля. Ярослав краем глаза успел разглядеть, как постарел Мстислав. Не тот, какой из Тмутаракани пришёл…

Князья сидели в гриднице, за столами, с ними десятка два бояр черниговских и киевских. Ели и пили бояре, а братья вели неторопкий разговор, склонившись голова к голове. Но вот поднялся Мстислав, повернулся к боярам:

- Слушайте слово моё!

Бояре жевать перестали, к князю черниговскому всё внимание, а тот продолжал:

- Жизнь человека подобна свече горящей, оплывёт воск, и гаснет она. Настаёт час оплавиться моей свече. И когда такое случится, вы придёте, бояре черниговские, к брату моему и скажете: ушёл из жизни князь Мстислав, прими его землю, княжество Черниговское и Тмутараканское на себя. Знайте, бояре, киевский князь о Руси боле меня радеет. Слышите, о чём речь веду?

- Слышим!

- Пусть по твой воле будет, князь Мстислав!

Не успел Мстислав сесть, как заговорил Ярослав:

- Живи, брате, долго. А что назвал меня радетелем земли нашей, так и ты о ней не мене моего печёшься… Теперь послушай и ты и вы, бояре, моего слова. Все мы во власти Бога, и ежели он приберёт меня прежде брата, то завещаю Русь Киевскую уделами сыновьям, ты же, Мстислав, будешь им вместо отца…

- Быть по сему! - поддержали Ярослава киевские бояре.

Не успели князья Любеч покинуть, как стало известно: печенеги землю полян разорили, но были остановлены киевским воеводой Александром и повернули назад.

- Запамятовали печенеги урок, - сказал Мстислав, - не грех повторить.

Разъехались князья. Мстислав утром Любеч покинул, а к исходу дня уже въехал в черниговские ворота…

В тот же вечер явился на княжьем дворе Белибей и направился к палатам. У красного крыльца ему преградил дорогу рослый гридин с копьём и щитом на руке.

- Куда прёшь? - спросил грозно.

- Конязя Мстисляба видеть.

- Хе, ты кто, князь?

Но тут Белибека Мстислав окликнул. Он спустился с крыльца, подошёл:

- Здравствуй, сотник. Стряслось что?

- Орда Булана к Дону откочёвывает.

- Почто хану в днепровском гирле не сидится?

- Хана Мамлыка остерегается.

- Три лета Булан не ходил на Русь, а ныне сызнова на разбои потянуло. Не опасается половцев?

Белибек плечами пожал:

- Не верит, что они в нашу степь явятся. Их место за Итилем.

- Ты, Белибек, коли сумеешь, передай Булану, за полян проучу его, и впредь пусть знает, за разбои на Руси сурово карают.