Под деревьями толстым слоем лежит тёмная листва. Она ещё сырая от недавно сошедшего снега и пахнет прелью. На полянах зелёным ковром встала первая трава. Мстислав осторожно пробирается сквозь густые заросли. Обутые в кожаные поршни ноги ступают бесшумно.
Вот он раздвинул ветки, вышел на едва приметную тропинку. Постоял, поглядел, как с ветки на ветку запрыгала белка, улыбнулся. Глаза у него большие, а на розовом лице бородка кучерявится.
Белка прижалась к ветке, затаилась, а ушки сучками торчат.
Мстислав идёт медленно, вглядывается в пробудившийся лес. У ручья наклонился, напился студёной воды.
Где-то далеко заревел тур. Мстислав насторожился. Рука легла на висевший в кожаном чехле нож. Сколько раз встречал он тура. И не отступал, когда дикий бык оказывался со стадом.
Но сегодня Мстислав вышел не на охоту. Скоро предстоит возвратиться в Тмутаракань, и Мстислав пришёл сюда, в лес, попрощаться с родными местами. Здесь прошли его детство и юность. Сюда, в чащобу, уходил он, бывало, не на один день и не на два, а на недели. Любил бродить один. В одиночку и зверя брал. Случалось, тура и медведя если не копьём, так мечом валил.
Тропинка привела Мстислава к Днепру. С кручи далеко видно. На той стороне редкий лес и поля. На этой, внизу, у берега, стоят ладьи. Ближе паром. Кругом ни души, только старик паромщик варит на костре какое-то хлёбово. Иногда он помешивает в котелке ложкой. Мстислав узнал деда Путяту. Вот он попробовал на вкус, развязал мешочек, сыпнул щепотку соли и снова хлебнул. Мстислав спустился к парому. Путята оглянулся, поглядел из-под седых кустистых бровей на молодого князя.
- Здрав будь, дед. Сегодня ты здесь, не Чудин?
Старик кивнул головой, указал на место рядом.
Мстислав присел.
- Что, князь, так рано взгомонился? Видно, весна-красна спать не даёт. А почто без зверя? На тебя-то не похоже.
- Седни, дед, не промышлял я. Подошла пора покидать Киев. Вот и ходил взглянуть напоследок гоны[17].
- Не близко княжество твоё.
- Да, путь дальний.
- Зато места там добрые.
Мстислав вскинул брови:
- Бывал ли там?
- Доводилось. Звал меня дед твой, князь Святослав, в поход на хазар. А оттуда ходили мы на касогов. Потом ещё единожды бывал я в тех землях. С гостями торговыми ходил. Там живучи, и по-хазарски разуметь обучился.
Старик снял с огня котелок, достал из торбы другую ложку, протянул Мстиславу:
- Ешь, князь.
Мстислав почерпнул жидкую кашицу на рыбном бульоне, подул:
- А я, дед, мыслил, что ты с Чудином всю жизнь от парома не отходил.
Старик пригладил взлохмаченную бороду:
- То многие так думают. Были и мы с братом воинами, а как состарились, к парому нас князь Володимир приставил. А сказывают, что род наш ещё раньше князя Кия тут жил. А от того Кия и город будто прозывается, а так ли, кто знает.
Они доели молча. Мстислав встал.
- Спасибо тебе, дед.
- Путь тебе добрый, князь. В тех дальних местах будешь, родной земли не забывай.
Мстислав пошёл вдоль берега. Почти незаметно катились волны. Полоскал листья в воде тальник. Дорогой в стороне от Днепра проскакал верхоконный. Мстислав не заметил, как очутился у высокого тына. За ним пряталась усадьба боярина Аверкия. Сам боярин сидел посадником в Корчеве[18], а в усадьбе жил его тиун Чурило.
Мстислав воротился в Киев к обеду. Город избами поднимался от Днепра в гору. Там, на горе, терема боярские каменные расписные да хоромы княжьи с затейливой резьбой. Ров и вал, потемневшая бревенчатая стена со стрельницами ограждает детинец[19].
Через открытые ворота Мстислав вошёл в детинец и поднялся на крыльцо княжьего терема. Постоял, поглядел на княжеский двор с постройками. В дальнем углу, у конюшен, дружинники чистили лошадей. У поварни челядин длинным ножом ловко разделывал подвешенную баранью тушу. Рукава рубашки у челядина закатаны до локтей, а земля вокруг потемнела от крови.
Из княжьей кузницы доносился стук молота, волчьими глазами блестели в полутьме угли в горне.
Мстислав толкнул тяжёлую дубовую дверь. Из сеней пахнуло сыростью и мышиным духом. Длинный и узкий переход привёл Мстислава в просторную гридню. Стены её увешаны оружием. На колках тускло отливают мечи и сабли, темнеют узорчатые щиты и кольчуги, на полках, красуясь один перед другим, выстроились шеломы. В углу на лавке лицом к стене храпит молодой гридин.