— Нешто так? — встрепенулся Мстислав. Он с юности знал о давней ссоре Ярославичей со Всеславьичами. В молодости сам Владимир Мономах испытал на себе тяжкие последствия этой распри, и Мстиславу было тревожно-радостно слышать, что давние враги их рода ослабляют сами себя.
— Истинно так, — покивал Мономах. — Давеча, прямо перед тобой, приходил от него человек — принёс добрую весть. Я и ранее слышал, но только теперь уверился. А ведь у Давыда сын Брячислав неженатый...
Мономах с вызовом глянул на сына, и Мстислав спокойно кивнул, отвечая невысказанным мыслям отца. Третья дочь, Ксения, подрастала. Пора ей замуж.
Венец крепче привяжет одного из полоцких князей, вобьёт клин в их род, ослабит будущих врагов.
— Жаль, у Святославичей нет дочерей на выданье, — нахмурился он, продолжая мысль. — Всеволод возмужал... Вот разве что Святошины дочери... Переговорить нешто?
— Переговори, сын, — обрадовался Мономах. Великий киевский князь знал, что он не вечен. Рано или поздно, а и ему сходить в могилу вслед за отцом, матерью, братьями и сёстрами. Умрут и враги. А дети останутся. И будут жить. Мстислав правильно делает, думая о будущем. Ему княжить после отца — в этом Владимир Мономах был уверен.
4
Храм в Вышгороде заложил ещё Святослав, но так и не увидел его достроенным. Изяславу было не до каменного строения, Всеволод продолжил было дело старшего брата, да забросил на полпути. Потом пришёл черёд Святополка, который сперва не сильно увлекался зодчеством, и только к концу жизни решил достроить храм. А завершали его отделку и роспись стен и потолков уже при Владимире Мономахе. И, раз вспоминали только заложившего храм князя и того, кто ныне правил, выходило, что Святополк вовсе не приложил к нему рук.
А посему раку[10] с мощами святых несли к храму старейшие князья — сам Владимир Мономах, Давид Черниговский, Давыд Всеславьич — как будущий родственник и союзник Мономаха и Мономашичей. Олег Святославич, здоровье которого слабело не по дням, а по часам, сперва тоже хотел идти, и Мономах уже согласился с этим, но вдруг отказался, четвёртым подставил сильное плечо Всеволодко Городенский, будущий Мономахов зять.
Вышгород бурлил с рассвета. Прослышав о большом празднике, люди стали стекаться сюда ещё со вчерашнего дня. Многие приходили водой из Киева, Любеча и ближних сёл-деревень. До крыльца княжьего терема в Вышгороде долетали брызги волнующегося людского моря.
Широкие украшенные двери нового, вчера только освящённого храма распахнулись навстречу ракам с мощами святых. Сами князья воздавали почести давно почившим родичам, первым страстотерпцам за землю Русскую. Мономах знал, что именно так, а не иначе написал в новой «Повести временных лет» игумен Сильвестр Выдубицкий. Сами князья, как простые паломники, несли мощи на своих плечах.
Людство возликовало. Впервые за долгое время собрались здесь все князья Рюрикова дома — потомки Ярослава Мудрого и правнуки Изяслава Владимирича, его старшего брата, умершего слишком рано, чтобы его дети наследовали золотой стол. Однако же не забыли, пригласили изгоев-Всеславьичей.
Медленно выступали князья. Олег Святославич вышагивал рядом с братом Давидом — худой, согбенный, совсем седой, с серым, землистым лицом и глубоко запавшими глазами. Его сжигала лихорадка. Хотелось прилечь и забыться тяжёлым сном, но он был князем, сегодня был его день, и Олег старался ступать твёрдо и широко, приноравливаясь к шагам других князей.
Те, кому не досталось почётных мест, шли позади, в парадных одеяниях, с непокрытыми головами. Некоторые опускали глаза, и простодушный люд думал, что князья молятся. Но это было не так. Опускал глаза Ярославец Святополчич, не в силах от душившего его негодования смотреть на идущего впереди Мстислава Владимирича. И не только потому, что зять не любил тест, — досада на отвернувшуюся удачу глодала Волынского князя. Два года миновало, как умер великий князь Святополк, а его сыновей уже забыли. Кабы не женитьба на Елене Мстиславне, не пригласили бы Ярославца. Меньших братьев, Изяслава и Брячислава, вовсе забыли, словно и нет их на свете. А ведь могли бы уступить ему место у раки — как-никак он не изгой, он сын великого князя и сам в свой черёд поспорит о золотом столе. Всеволодке Городенскому стола не видать как своих ушей. Правда, доходят слухи, что он помолвлен с самой младшей Мономаховной — Агафьей. Девушке всего тринадцать... Мысли перекинулись на Евфимию, которая могла бы стать его любовью и доброй женой. Даже в этом обошли сына Святополка!
10