– Так зачем нам туда? – Ракета зевнул, явно утомленный новым заданием. Покачивая головой в такт музыке, Гамора оглянулась на второго пилота.
– Мы получили сигнал бедствия, – объяснила она. – Кому-то грозит гибель.
Ракета закатил глаза.
– Это я понял, но мы тут при чем?
Питер Квилл посмотрел на Гамору. Он всегда смотрел на нее, когда, казалось, вот-вот позабудет о добродетели. И не потому, что ее моральный компас ковался в условиях безупречно этичного существования, а потому, что как раз наоборот: всю жизнь ее использовали как устрашающее, губительное и кровавое оружие приемного отца – Таноса. Она заглянула в самую кромешную тьму, но сохранила остатки человечности, и перед лицом такого чуда таял даже Звездный Лорд.
Чувства Гаморы и Питера – они, конечно, этого не признавали – лежали за рамками романтической влюбленности, хотя и ей место нашлось. Они дополняли друг друга как кусочки головоломки. Все их несовершенства идеально накладывались друг на друга и делали их наконец цельными.
Найдя друг друга, они нашли свое место в жизни.
Но при всем этом Питер мог иногда немного, ну, давать слабину. Время от времени. Гамора ведь поймет. (А вот и нет.)
– Потому что мы добрые, – сказал Питер сильным и чистым голосом. Ему нравилось знать, что он хороший, и Квилл гордился новообретенной порядочностью. Ракета, которого куда меньше воодушевляла вся эта деланная благость духа, закатил глаза, ни на секунду не поверив в добрые намерения Питера. – А может быть, тот, кого мы спасем, за наши усилия угостит нас чеддером.
– Но это не главное, – не оборачиваясь, напомнила Гамора.
– Но это не главное, – торжественным тоном повторил за ней Питер, чтобы все они поняли, что он и сам горячо верит в ее слова. А потом, как бы между прочим, добавил: – Не, ну если он не захочет платить...
– Отожмем у него корабль, – тихо и рассудительно проговорил Дракс. Гамора смерила его взглядом.
– В точку, – согласился Ракета.
– Бинго! – поддержал друзей Питер.
– Прекратите! – вмешалась Гамора и раздраженно посмотрела на Квилла. Он махнул рукой, будто показывая, что это пустая болтовня и никаких кораблей они воровать не собираются.
Сейчас они лишь несколько мгновений смотрели друг другу в глаза. Но стать столь близкими, достигнуть такого уровня понимания друг друга можно только за многие годы. Связь между ними вышла на какой-то новый уровень. Всю жизнь и Гамора, и Квилл страдали от предательства и разочарования – их убеждали, что так проявляется любовь. Но теперь в лице друг друга они обрели того, кому можно доверять, того, кто не будет равнять любовь и боль.
– Уже близко, – прозвенел голосок Мантис. Она широко распахнула черные как уголь глаза.
– Итак, Стражи. Напомню: это может быть опасно, так что постарайтесь выглядеть как можно грознее, – объявил Квилл.
За его спиной Мантис оскалилась и зарычала – скорее миленько, чем злобно и страшно. Почти в полной тишине кабины запищали сигналы видеоигры. Экипаж повернул головы к Груту, который со времен битвы с Эго вытянулся в долговязого подростка. Вел он себя соответствующе. Закинув древесную ногу на подлокотник, он никого не видел и не слышал, с головой уйдя в игру.
Квилл стиснул зубы, готовясь к уже привычной перепалке.
– Грут, бросай уже. Повторять не буду. – В игре что-то продолжило звякать и пищать – Грут будто и не заметил, что к нему обращаются. – Грут! – более грозно проговорил Квилл.
Не поднимая глаз, Грут скорчил гримасу и презрительно бросил:
– Я есть Грут!
– Чего-чего? – взревел Квилл.
– За языком следи! – рявкнул Ракета.
– Эй! – прикрикнула на Грута Гамора.
– Ничего себе, – сказал Дракс. Грут насмешливо хмыкнул в ответ и вернулся к игре.
– Ты смотри, какой дерзкий, – продолжил Квилл, отклонившись, чтобы получше разглядеть долговязого бунтаря.
– Пара сучков выросла, и ты сразу такой крутой? – прорычал Ракета, все больше распаляясь. Он встал с кресла, повернулся и ткнул лапой в сторону нахального воспитанника. – Поговори мне еще, я эту штуковину на мелкие кусочки разнесу.
Спор прервал тихий вздох Мантис, которая указывала вперед, за большой иллюминатор корабля.