Когда открыла глаза, передо мной уже стоял тот, кого я хотела бы видеть меньше всего на свете. Соболиного цвета волосы гладко зачёсаны назад, отчего кажется, что мощные витые рога чуть подаются на собеседника и лишь в средней секции загибаются к затылку. Чернильные как ночь глаза, прямой орлиный нос и упрямая линия подбородка. Оттенок кожи фиолетовый, как и у всех цваргов, но с лёгким оттенком в кобальтовую синеву — отличительная черта рода Лацосте.
Юдес протянул руку и требовательно сказал:
— Потанцуем.
Это не было вопросом — утверждение или даже приказ.
Вдох-выдох, Селеста. Не место и не время закатывать истерики, тем более при таком скоплении цваргов. Мартин всегда говорил, что лишь плебеи выясняют отношения на публике.
Одним рывком Юдес притянул меня к себе и крепко обхватил за талию. Мои мысли были так далеки от происходящего, что я поняла, какой танец мне предстоит, лишь тогда, когда услышала первый вступительный аккорд визгливой скрипки. Почти сразу же её подхватили резкие и хлёсткие, как удар плетью, металлические звуки банденеона. Самый чувственный и в то же время самый развратный танец, разрешённый на Цварге. Считалось, что если мужчина и женщина танцуют вместе танго-милонгеро, это негласно означает, что цваргиня отдала ему предпочтение. Вот же наглец! Мелодию подхватил величественный орган, а у меня вместе с ним замерло сердце.
Всё-таки часть моих эмоций явно прорвалась через старательно выстроенный ледяной полог отчуждения, потому что мужчина шепнул на ухо:
— Ничего не бойтесь, я поведу.
Я в целом и не боялась. Это было совершенно иное чувство. Мартин так сильно переживал за свою репутацию, что нанял мне репетиторов и заставил выучить все светские танцы. Зачем ему это надо было — так и не поняла, потому что на публике мы не танцевали, а без публики… тоже не танцевали. Это же «вульгарщина» и недостойно аристократов.
Юдес крутанул меня вокруг своей оси и повёл… Идеально прямая спина, уверенно держащие руки, открытый прямой взгляд глаза в глаза. Прикосновения на грани приличий. Музыка стала громче, яркая акцентная часть сменилась более плавной и мелодичной, а вместе с ней цварг совершил поворот и повёл спокойнее.
— Странно. Вы хорошо танцуете, Селеста. Я думал, вы волнуетесь из-за того, что у вас не получится.
— Вам показалось, Юдес.
Я взяла себя в руки, и теперь уже нельзя было меня упрекнуть, что от меня фонит бета-колебаниями страха или нервозности.
— Хм-м-м-м. — Цварг приподнял брови. — Вы сейчас намекаете, что у меня бракованные рога?
— О, нет, что вы! Я просто хотела сказать, что…
— …Вы потрясающе умеете прятать эмоции, — меня беспардонно перебили. Тёмные глаза буквально впились в меня, а мужская рука на пояснице потяжелела.
— Вы так говорите, будто в чём-то обвиняете, — пробормотала, стараясь попадать в музыку и в то же время не прерывать зрительного контакта с партнёром. — Всех цваргинь учат этому.
— О, нет, Селеста, нет! — Мужчина вдруг рассмеялся. — Я пытался зайти издалека и сделать вам комплимент. Что ж, видимо, не получилось. Давайте попробуем ещё раз. Теперь я скажу прямо. Селеста, я двадцать лет рвал на себе волосы и жевал хвост от осознания, что такая восхитительная женщина стала женой моего коллеги, а не моей собственной! Как только мне стало известно о катастрофе, в которой погиб этот овираптор Гю-Эль…
— Вы вообще-то о моём покойном супруге сейчас говорите! — возмутилась я искренне и попыталась оттолкнуть хама, но Юдес меня перехватил.
— Прошу прощения, Селеста. Я имел в виду, что Мартин был ярким консерватором во всём… Не удивлюсь, если он и секс предпочитал лишь в миссионерской позе и при выключенном свете…
Щёки опалил румянец. То, что говорил Лацосте, было верхом неприличия. При этом он каким-то образом умудрялся вести себя так, что на нас никто не оборачивался. Музыка переливалась всеми оттенками, цварг чётко кружил меня по одному ему видимой схеме, стопы чертили рисунок на паркете. Вкрадчивый голос Юдеса не слышал никто, кроме меня, ну а бета-колебания… похоже, он также успешно их экранировал.
— …Так вот, когда я услышал о катастрофе, то первым делом подал заявку на сравнение наших с тобой образцов крови на совместимость. Восемьдесят два процента, Селеста!