Я шел по дальнему концу Эйр-сквер. Под фонарем стояла женщина в накинутой на плечи шали.
— Мелочи не найдется, мистер? — обратилась она ко мне.
Женщина была из тех средиземноморских цыган, которые крутились вокруг заведений фастфуд. Рот у нее был полон золотых зубов. Свет фонаря придавал зловещий вид ее силуэту. Я подумал: «Какого черта?»
И полез в карман. Но не нашел ни одной монеты — оставил сдачу на прилавке.
— Извините, денег нет.
— Дай мне что-нибудь.
— Я же сказал, у меня ничего нет.
Она заметила бумажный пакет и показала на него пальцем.
— Размечталась, — ухмыльнулся я.
И прошел мимо. Цыганка зашипела. Я оглянулся. Она стояла прямо на моей тени. Откинув голову, набрала в рот слюны и плюнула на темную фигуру на асфальте.
— Ты всегда будешь есть свой хлеб в одиночку, — выпалила цыганка.
Мне захотелось свернуть ей шею, но она быстро ушла. Я суеверен не больше, чем обычный провинившийся ирландец. Я подошвой попытался стереть мокрое пятно, которое она оставила. Едва не выронив бутылку, я пробормотал:
— Теперь и она будет проклята.
Люк Санте в своей книге «Дно жизни» писал:
Ночь — это коридор истории. Не истории знаменитостей или значительных событий, но истории маргиналов, всех проклятых, угнетенных и непризнанных; истории зла, страха, смятения, ошибок, нужды; истории интоксикации, тщеславия, обмана, разложения, бреда. Это срывает с города пелену прогресса, современности и цивилизации и открывает скрывавшуюся там дикость.
Я пробормотал «аминь» в знак согласия.
У гостиницы я заметил весьма примечательную машину. Ее разглядывал пожилой человек Он сообщил:
— Это «ягуар» нового образца.
— Ваш?
— Нет, к сожалению.
Глаза мужчины горели, когда он оглядывал гладкую, изящную черную тачку. Он проговорил как продавец-консультант:
— Самое главное, при всей мощности, роскоши и экономичности мотора даже деловые поездки доставят вам удовольствие.
Затем, робко улыбнувшись, добавил:
— Этой детке не нужна реклама.
Я было сделал шаг к входу, но пожилой человек спросил:
— Вы представляете, сколько она стоит?
— Думаю, много.
Я почти видел в его глазах кассовый аппарат. Он сказал:
— Вам понадобится половина выигрыша в очень хорошей лотерее.
Я присвистнул и заметил:
— Это очень много.
Незнакомец бросил на меня почти презрительный взгляд, изрекая:
— Так ведь и машина первый класс!
Я вошел в гостиницу и постарался проскользнуть незамеченным мимо конторки. Но не был достаточно прыток, потому что миссис Бейли меня окликнула:
— Мистер Тейлор.
— Да?
— К вам пришли.
— Вот как
Я вошел в холл. У открытого камина сидела Кирстен Бойл. В черных джинсах, черном свитере и длинном темном пальто она выглядела вестницей беды. Увидев меня, она произнесла:
— Сюрприз.
От жара камина щеки Кирстен порозовели, казалось, что она возбуждена. А может, она и в самом деле возбуждена. Она заметила бутылку и спросила:
— Вечеринка на одного?
— Угу.
Кирстен встала, и я удивился — она оказалась очень высокой. Улыбнувшись, она заметила:
— Плохо пить одному.
— Откуда вы знаете?
— О, я-то знаю.
Самым умным было бы сказать: «Катитесь отсюда».
Но когда это я поступал по-умному? Я сказал:
— У меня очень скромная комната.
Снова улыбка.
— С чего вы взяли, что я ожидала чего-то необыкновенного?
Лифты в гостинице «Бейли» живут своей особенной жизнью.
Единственной надежной их чертой была их ненадежность. Я нажал на кнопку и сказал:
— Это может занять порядочно времени.
— Перестаньте ворчать.
Миссис Бейли улыбнулась нам из-за конторки. Я кивнул, а Кирстен заметила:
— Я ей понравилась.
Я повернулся, чтобы взглянуть на хозяйку:
— Не будьте так уверены.
— О, я уверена. Я постараюсь.
— Вы этим занимаетесь — стараетесь понравиться людям?
— Только некоторым.
Я не сдержался и спросил:
— Как насчет меня?
— Тут и стараться не надо. Я вам и так нравлюсь.
— Не рассчитывайте на это.
— Я уверена.
Со скрипом прибыл лифт. Я открыл дверь и посмотрел на Кирстен:
— Рискнете?
— Обязательно.
Разумеется, лифт был тесным, мы прижались друг к другу. Я почувствовал запах ее духов и проговорил:
— Это пачули?
— Да.
— Старые хиппи не умирают.
Кирстен взглянула мне в глаза:
— Эта бутылка в меня упирается или вы куда больше рады меня видеть, чем готовы признаться?
Наверное, можно было что-то ответить. Но я ничего не придумал.
* * *
Это не своеволие Господа, это в природе человека, что факты завтрашнего дня скрыты от нас занавесом, потому что душа не хочет, чтобы мы могли расшифровать что-либо, кроме причины и следствия.
Ралф Уолдо Эмерсон. Эссе. «Героизм» ~ ~ ~Я включил телевизор и попал, слава богу, как раз на тот момент, когда Анри на восемьдесят второй минуте забил «Спартаку» потрясающий гол. Он сделал это практически в ту же секунду, когда я включил телик. Я с замиранием сердца произнес:
— Мать твою.
Кирстен села на кровать и сказала:
— Это означает, что вы довольны?
— Ага.
Она помолчала, взглянула на экран и произнесла:
— Жаль, что «Лидс» тоже проиграл.
— Вы следите за футболом?
— Я слежу за мужчинами.
Она улыбнулась непонятной улыбкой. Оглядела комнату и заметила:
— Мебели маловато.
— Я простой парень.
— Да нет, Джек, вы кто угодно, но не простой. Пьяницы никогда не бывают простыми.
Я все еще держал в руке бутылку. Ее замечание задело за живое, тем более что оно было горькой правдой. Кирстен почувствовала мое настроение и спросила:
— Что, наступила на больную мозоль? Я принес из ванной комнаты два стакана, протянул один ей:
— Что желаете?
— Наливайте.
Я послушался.
Она похлопала ладонью по кровати рядом с собой:
— Не стесняйтесь.
Я сел в кресло, стоявшее в другом конце комнаты, поднес стакан к губам и сказал:
— Slainte.[4]
— И вам того же.
Вне всякого сомнения, она была привлекательной женщиной.
Я отпил глоток виски. Ах, как будто я никогда и не бросал. Кирстен кивнула:
— Соскучились, так?
— Да.
Я допил виски, ожидая, когда тепло достигнет желудка. Она сунула руку в сумку, достала оттуда маленький прозрачный целлофановый пакетик и сообщила:
— Я принесла вам подарок на тот случай, если вы еще не пьете или уже пьете.
Кирстен бросила мне пакетик с кокаином. Я не сделал попытки его поймать, поэтому он упал на пол. Казалось, она не обратила на это внимания.
— Расскажите мне про кокаин, — попросила Кирстен.
Мне было что сказать, поэтому я начал:
— Это Чарли и Музыкальная фабрика, вот только в конечном итоге он отнимает музыку. Думается, мне больше всего нравится замечание Джорджа Клуни: «Он оденет вас для вечеринки, на которую вы так и не попадете».
Она задумалась, потом проговорила:
— Вы, верно, знаете и насчет теории.
Я не был уверен, что правильно ее расслышал. После длительного перерыва первая рюмка сильно ударяет по мозгам.
— Теории… нет, не знаю.
— Вы что-то начинаете, затем снова и снова продолжаете возвращаться к началу. Так действует кокаин.
Я шумно выдохнул:
— Вот вы уже знаете историю моей жизни. Меня пора звать гуру?
Кирстен громко рассмеялась. Довольно приятный смех. Когда женщина ведет себя таким образом — ни о чем не задумываясь, не боясь, что будет выглядеть как-то не так, — это очаровательно. Она сказала: