***
Много еще говорили с отцами, но всего не записываю, да и то, что записал, не дословно, а более – в духе, то есть такого рода мысли высказывали отцы. И это малое, однако, очень важно, так как позволяет посмотреть на Афон с разных точек зрения и увидеть все «объемнее».
Вчера был в монастыре Симонопетра. Когда выходил из Ксиропотама, был дождь, но постепенно погода прояснилась; шли по дороге, врезавшейся в крутой склон, внизу море, вдали острова; небо густой синевы, прозрачное; простор, свежесть, дышится как-то глубоко и сладко. Чудный день! Какая-то легкость и беззаботность на сердце! Почему-то на Афоне спадают все тяжести с души, как бы отсеиваются, когда только подплываешь к Святой Горе, и совсем уже боятся высадиться вслед за тобой на берег афонский. Наверное, так и остаются ожидать у пристани в море, когда ты опять вступишь на колеблющуюся палубу корабля,– тут и они сразу же опять наваливаются на тебя. Но пока – хорошо и радостно!
В монастыре порядочно побеседовал с духовником, отцом М. Он сравнительно молод, но в монастыре живет уже долго. Родом из Франции, там занимался бурной деятельностью: говорят, возглавлял какое-то молодежное движение, писал статьи, был известен в Европе. Но вот попал на Святую Гору, пленился ее духом, остался здесь, принял Святое Крещение, вступил в иноческое братство, теперь уже иеромонах и даже духовник. Он говорил, что хорошо, конечно, пройти по монастырям, посмотреть, как живут монахи: всюду можно будет приметить что-то такое, что пригодится и можно будет приложить в нашей обители в Грузии. Но не надо стараться точно перенести туда афонский образ жизни: из этого ничего не выйдет. Здесь – Афон, Святая Гора, удел Божией Матери, место, находящееся под особым покровом Ее, огражденное особыми обетованиями; и то, что возможно здесь, может оказаться невозможным в другом месте. Конечно же, направление монашеской жизни везде одно: это все то же учение, которое изложено святыми отцами, и пути спасения ведут все к одной цели и сходятся наконец в одной точке, но идти можно с разной быстротой, с разным грузом, с различным настроем, и это соразмеряется с силами и тем «задатком», какой дает благодать вступающему на этот путь. Был случай: один настоятель православного монастыря в Англии пытался применить те же правила, что существуют на Афоне, создать как бы маленькую копию Афона в другой стране, и в конце концов все разрушилось, он остался один. А вот отец Софроний[133] в той же Англии сумел правильно использовать афонский опыт, хотя многие его укоряли за послабления, говорили: «Ты не агиоритис!» (не святогорец), но тем не менее он многим помог на пути ко спасению.
Не стоит вводить в монастыре какую-то «сухую» схему: люди в нашей стране и так устали от разного рода «систем» совдепа, не стоит им теперь предлагать еще жесткую «систему», но только церковную, этакую «монастырскую казарму». Люди должны полюбить, зауважать Церковь и монастыри, они должны увидеть в нас, братии монастырской, одну семью, единомысленную, сплетенную живой любовью. Поэтому и главное усилие должно быть направлено на то, чтобы монастырь представлял собой настоящее братство, чтобы братия особенно старались любить и почитать друг друга. Молитва должна идти уже вслед за этим. Хотя в монастыре все делается для молитвы, все остальные труды – это только подготовка к молитве, но братский дух в обители – необходимое условие, иначе все будет распадаться и затруднять спасение.
Большое внимание надо уделять постановке службы в храме, а также церковному пению. Здесь пению тоже приходится учить долго, и не все могут петь правильно и хорошо. В этом монастыре – по благословению игумена – братия поют много и каждый день, так что служба проходит очень торжественно не только в праздники, но и в простые дни, и поет на клиросе помногу братий. Это поднимает молитвенный настрой и развивает у братии навык к пению. Служба должна быть достаточно собранна, проходить бодро, как бы «на одном дыхании», цельно, связно, торжественно, не должна растягиваться искусственно, что обычно расслабляет молящихся.