Людская толпа разошлась. Мы с хозяином остались одни. На горизонте над горами висел молодой месяц. Нынешнее безвыходное положение и пейзаж навевали уныние. Хозяин, ругая и уездного руководителя, и крестьян, снял пиджак и порвал его на полоски, чтобы перевязать мою искалеченную ногу. «И-о, И-о...». Было страшно больно... Хозяин обхватил руками мою голову, из его глаз мне на уши катились одна за другой его слезы. «Мой Чернявчик, мой Чернявчик... Ну что тебе сказать? Как ты мог поверить словам чиновника? Когда что-то происходит, они прежде всего спасают себя. Они бросили тебя на произвол судьбы. Если бы они позвали каменщика, он расширил бы щель и спас бы твою ногу...». Хозяин еще не успел окончить фразу, как будто вдруг что-то поняв, отпустил мою голову и побежал к щели между камнями, чтобы извлечь оттуда мое копыто. Он плакал, ругался и, устало дыша, наконец, добыл его. Держа его в руках, он разрыдался. Увидев, как сверкает железная подкова, стертая от ходьбы по горным дорогам, я залился слезами.
С помощью хозяина мне удалось снова встать на ноги. Благодаря тому, что поврежденная нога была плотно обернута тканью, она могла кое-как опираться на землю, но, к сожалению, я терял равновесие. Не стало осла, летающего над землей, взамен появился калека, который на каждый шаг наклонял голову то вниз, то вбок. Я несколько раз подумывал всё же броситься с горы и покончить с такой безрадостной жизнью, но любовь хозяина остановила меня от такого шага.
Шахта в горах Вонюшаь, где добывали руду, находилась от села Симэнь в волости Северо-Восточная Гаоми на расстоянии шестидесяти километров. На здоровых ногах пройти эту дорогу было бы совсем нетрудно. А вот с одной изуродованной ногой я с трудом мог идти. Рана кровоточила, и я беспрестанно стонал. От боли кожа на мне то и дело покрывалась дрожью, как дрожит вода в водоеме под легким ветром.
Когда мы достигли территории волости Северо-Восточная Гаоми, моя раненная нога начала гнить, привлекая тучи мух, преследовавших нас своим оглушительным жужжанием. Хозяин наломал веток с деревьев, связал их в веничек, и отгонял мух от меня. Мой хвост почти не шевелился, а весь зад от диареи был загажен. Одним взмахом хозяин убивал веником десятки мух, но их прилетало еще больше. Он порвал свои штаны на бинты, чтобы заново перевязать мою искалеченную ногу, и вид хозяина – в трусах, только-только прикрывающих тело, и в тяжелых кожаных ботинках на толстой подошве – был странный и забавный.
В дороге мы терпели все неприятности бродячей жизни. Я питался сухой травой, а хозяин утолял свой голод гнилым сладковатым картофелем, подобранным на поле у дороги. Избегая людей, мы двигались по узким дорожкам, как раненые солдаты, покидающие поле битвы.
В село Хуанпу мы зашли в тот день, когда там впервые открылась коллективная столовая, от которой нам в нос ударил крепкий запах еды. Я слышал, как в животе хозяина что-то забурчало. Он взглянул на меня глазами, полными слез. Вытерев покрасневшие глаза грязной рукой, он громко сказал:
– Проклятье, Чернявчик, чего мы боимся? Чего прячемся? Разве мы совершили что-то постыдное? У нас совесть чиста и нам нечего стыдиться. Ты заработал рабочую травму, поэтому власть должна была бы тобой заниматься. А вместо неё эту заботу взял на себя я. Ну, пойдем к селу!
Хозяин повел меня, а вместе со мной целую армию мух, к коллективной столовой, где на открытом воздухе подавали людям пирожки из бараньего мяса. Как только из кухни выносили их на решетке и клали на стол, они мгновенно исчезали. Одни из тех, кому удавалось схватить пирожки, держали их деревянными палочками и, склонив голову, жевали. Другие же, перебрасывая пирожки из руки в руку, дули на них и остужали.
Своим появлением мы тут же привлекли к себе внимание. Мы были грязные и жалкие. Своим отталкивающим видом, неприятным запахом и изможденными телами мы ошеломили людей, и может быть, даже вызывали тошноту и отбивали аппетит. Когда хозяин смахнул с меня мух своим веником и они, разлетевшиеся во все стороны, расселись на горячие пирожки и кухонную утварь, люди негодующе зашумели.
Толстая женщина в белом халате, видимо, начальница столовой, подбежала к нам на расстояние нескольких метров и, заткнув нос, прогундосила:
– Что вы тут делаете? Убирайтесь прочь!
Один мужчина, узнав хозяина, воскликнул:
– Эй! Это ты, Лань Лянь из села Симэнь?
Хозяин покосился на него и, ничего не отвечая, отвел меня на середину двора. Люди там от нас разбежались.