— А есть еще Васнецов, прямо для тебя, малец. Добро пожаловать в его волшебный дворец, где повсюду царевны, волки, ковры-самолеты, здесь храбрый витязь не останется без работы. Или Рерих — он рисовал горы, Азию, дикие прерии, странных существ и прочее, днем и ночью, с понедельника по воскресенье. Ну а мне нравится Верещагин. Его любят мальчишки, ведь он про войну знал не понаслышке — сам поехал на фронт, воевал с японцами и пошел ко дну на боевом броненосце. У него на полотнах — черепа, шпионы, солдаты, люди убивают друг друга без жалости — даже Илье такие картины понравились бы. Еще был Серов, и — если спросить моих сверстников, все его помнят как автора «Девочки с персиками». Ему портреты вообще удавались, они всегда хорошо продавались, и…
Он случайно поднял глаза и поперхнулся. Все, кто сидел вокруг, давно бросили свои занятия и смотрели на него. Ребенок сонно и мирно моргал, глядя в потолок. Глаза у него слипались.
В этот момент вернулась девушка и забрала ребенка у Паши из рук.
— Я же говорила, что не проснется, — весело сказала она, сдувая с лица влажную прядь.
— А ты чего, рэпер? — уважительно спросил рыбак, с одобрением глядя на Пашу. — Про пацанов на районе и «Ладу»-девятку можешь такую телегу выкатить?
— Э… — сказал Паша.
— Да ты свой парень! — Рыбак стукнул его по плечу. — Илюха, чего ты сразу не сказал, что друган у тебя такой прикольный. Давай к нам! Ты армрестлинг уважаешь?
Илье все это не понравилось, и он собрался что-то сказать, но тут у него опять звякнул телефон. Он мазнул по нему взглядом и отвечать на сообщение не стал, но настроение от прочитанного у него явно испортилось.
— Я, если можно, спать лягу, — сказал Паша и посмотрел на верхнюю полку. — А как туда залезть?
— Упираешься руками в обе верхние полки, подтягиваешься — и готово, — серьезно сказал Илья.
— Другого способа нет? — с сомнением спросил Паша, глядя вверх. — Как туда старушки залезают? И дети?
— Все подтягиваются, — ответил Илья. — Других таких слабаков, как ты, нет.
Паша попытался, но подтянуться на такую высоту оказалось непросто. Минут пять он старательно пыхтел, подпрыгивал и дергался. Рыбак и Илья, судя по их красным лицам, из последних сил держались, чтобы не расхохотаться. Директор же подняла голову, только когда Паша случайно задел ногой ее кроссворд.
— Простите, — выдохнул он.
— Что ты цирк устраиваешь, мальчик? Будто в поезде никогда не ездил. Прекрати народ смешить, там ступенька есть.
И правда, оказалось, что со стороны коридора под полкой есть ступенька.
— Здорово мы тебя разыграли, а? — хохотнул рыбак.
— Видел бы ты, как между полками болтался, — вытирая глаза, простонал Илья. — Это же умереть со смеху!
Паша в этом ничего смешного не видел и хмуро взобрался наверх. Багажная полка нависала так низко, что Паша дважды треснулся о нее головой, прежде чем улегся на свое место.
Он отвернулся к стене, прижав к животу рюкзак. Подушка была как влажный мешок, набитый комками. Снизу доносился смех и разговоры.
— А где здесь выключается свет? — наконец спросил Паша.
— Нигде. Свет тут всю ночь горит. Я сама от этого с ума схожу, — сказала девушка с ребенком, и по ее голосу Паша понял: это не розыгрыш.
В конце концов все заснули, но от этого легче не стало: теперь со всех концов вагона доносился храп. Ребенок заплакал, но девушка пошептала ему, и он затих. А успокоить хорька было некому: он крутился и топотал под полкой.
Потом поезд тряхнуло и раздался грохот: толстяк скатился с боковой верхней полки и упал на пол. Паша ахнул и дернулся. Надо врача найти, он же себе все кости, наверное, переломал! Но толстяк поерзал на полу, перевернулся на другой бок и, кажется, снова заснул.
— Извините, — шепотом сказал Паша, свесившись вниз. — Вы, кажется, с полки упали.
Толстяк невнятно, добродушно и сонно что-то пробормотал. Потом, не открывая глаз, ухватился за ступеньку, ловко вполз обратно наверх, поворочался, уютно устроился и заснул. «Вот люди», — подумал Паша с невольным уважением. Он лег на спину и уставился в полку над собой. Его потряхивало, но аллергия была уже ни при чем. До него медленно доходило, что поезд удаляется от Москвы со скоростью восемьдесят километров в час, как в школьной задаче. И что у него нет денег на обратный билет. И что в целом он понятия не имеет, куда едет. От этой мысли в животе все сжалось до размеров теннисного мяча.