- Эштон! – отец смотрит мне прямо в глаза. – На этом участке я планирую построить детский реабилитационный центр. Рядом парк, вид на залив и собственный пляж. Место уникально, но какую ренту я смогу ей платить? Да и зачем вообще она мне нужна? Деньги свои получит, а с учётом всех «обстоятельств» её наследства мы готовы дать ей больше, чем кто-либо!
Говорят, в юности он был очень мягким, проникался чужими бедами, проявлял участие, никогда не жалел денег и помогал всем, кому мог помочь. С тех пор многое изменилось: он стал жёстче, не в семье, нет - только для тех, кто входит в категорию «все остальные», но при этом отец производит добра в этом мире больше, чем кто-либо из тех, кого я знаю, а знаю я многих… очень многих.
- А если проиграем суд?
- Не проиграем. Поэтому и реабилитационный центр. Если бы этот участок был «чистым», я бы построил на нём ваш с Соней дом.
- Свой дом я построю сам, сколько повторять?!
Отец отворачивается, я знаю, не хочет в очередной раз распять меня взглядом. Этот спорный вопрос мы никак не уладим.
Дверь открывается, и Хелен приглашает в наш кабинет Аманду.
- Мистер Соболев, Аманда Мэйсон!
- Прошу Вас! – отец сдержанно улыбается, приглашая Аманду расположиться в белоснежных диванах у сногсшибательной панорамной стены.
- Спасибо! – благодарит милый голос.
Но Аманду не интересует потрясающий вид на бизнес часть мегаполиса Сиэтл, она разглядывает нас с отцом.
И вот здесь я допускаю ошибку, в отличие от отца. Он профессионал – умеет играть взглядом в пинг-понг, отражать подачи, ни одной не пропуская. А я, очевидно, пропускаю, потому что Аманда – хищница со стажем, действующая под прикрытием невинной овечки – спустя недолгое время полностью фокусируется на мне.
Ей уже ясно, что могул непробиваем, а вот его сын… хоть и менее богат, вернее, даже беден, если сравнивать наши с отцом благосостояния, вполне может попасться на крючок.
Обсудив основные моменты, отец спешит распрощаться – у него есть срочные дела. Мы с продавцом участка остаёмся наедине.
Следует отдать должное – Аманда красива. Но дело даже не в её красоте, а в том, что она хорошо знает об этом, и именно это знание наделяет её непоколебимой женской уверенностью, убеждённостью в неизбежной победе своих чар.
Я ещё не осознаю этого, но уже поддаюсь: её взгляд проникает в мою суть, ласкает, влечёт.
- Сколько тебе? Лет… 27-28? – внезапный вопрос.
- Около того, - отвечаю, раскладывая перед ней документы.
- Для мужчины такого возраста брак – глупость!
Наши взгляды встречаются, и её не то, что дерзок - в нём вызов!
- У каждого свой срок… - нахожусь. – Мой отец, например, полностью созрел для брака в двадцать четыре. А у меня гены. Обратите внимание вот на этот фрагмент договора, - призываю её сосредоточиться.
- Твой отец сколько раз был женат?
- Сложно сказать…
- Семь!
«Ничего себе!» - думаю. А она подготовилась!
- Из них три раза на одной и той же женщине, как раз той самой, которую выбрал в двадцать четыре, и с которой счастливо живёт сегодня! – теперь уже в моём тоне вызов.
- Для мужчины женитьба – ножницы для его крыльев. Твой отец это только доказывает.
- Мой отец – бездонный колодец, его сложно понять и объяснить, он и сам себя до конца не понимает, я думаю. Я знаю точно одно – он счастлив, будучи женат, и я сам вижу, что его жена – стержень, вокруг которого вращается его жизнь.
- А твоя жена? Такой же стержень?
И этот вопрос застаёт меня врасплох. Я никогда не задумывался о том, чем является для меня МОЯ женщина. Я люблю её, она нужна мне… Я хочу видеть её в своём доме, трогать её волосы и готовить завтраки для нас обоих… Но могу ли назвать её своим стержнем?
Аманда усмехается, обнаружив моё замешательство.
- Об этом я и говорю: рано! Совсем преждевременно привязывать такое красивое, а главное, молодое тело к одному стержню! – подмигивает.
- Повторюсь: у каждого свой срок. Если не будете читать, подписывайте!
- Я плохо разбираюсь в бумагах, Эштон. Вы мне поможете?
- Чем?