– Осталось ещё две, – сказал он. – Каждому по одной.
Они лежали рядышком на Муфтиной кровати, уже потеряв счёт времени. С каждым часом их самочувствие становилось всё хуже и хуже. Они совсем ослабели. Даже разговаривать было трудно, но всё-таки время от времени они пытались заговорить.
– Образно говоря, старуха с косой скоро постучится в окно, – вздохнул Моховая Борода.
– Пожалуй, что так, – согласился Муфта. – Сначала из вежливости постучится, а потом зайдёт без разрешения. Уж для неё-то автомобильная дверь не преграда, она пройдёт хоть сквозь неразбитое стекло.
Какое-то время они лежали молча. Им ничего больше не оставалось, как лежать и ждать роковой минуты, когда смерть придёт и расправится с ними.
Все попытки выбраться из фургона оказались напрасными. Ни одним из находившихся в машине инструментов им не удалось разобрать двери, а небьющиеся окна не разбивались даже ударами обуха топора. Муфта несколько раз дал сигнал, но, как видно, тревожных звуков гудка никто не услышал.
– Интересно, где нас похоронят? – снова заговорил Муфта.
– Я хотел бы, чтобы моя могила была в лесу, – сказал Моховая Борода. – И ещё хотелось бы, чтобы на могиле рос олений мох. Это самый прекрасный памятник, какого только можно пожелать.
– Правда? – удивился Муфта.
– Он стал бы выражением непрерывного круговорота, происходящего в природе, – продолжал Моховая Борода. – Ты только представь себе: борода сгниёт, но, превращаясь в землю, будет питать новый, растущий мох. И быть может, настанет день, когда кто-то заварит этот мох как чай и избавится от кашля.
– А меня можно бы похоронить вместе с машиной, – сказал Муфта. – Тогда и гроба не надо. А на могиле написать: «Здесь в вечном одиночестве покоится Муфта».
Стоило Муфте упомянуть об одиночестве, как ему стало ужасно жаль себя и в уголках глаз набежали две крупные слезы.
Моховая Борода испуганно воскликнул:
– Нельзя, чтобы слезы пропадали впустую! Ведь ты расходуешь воду!
Муфта подождал, пока слезы скатятся по щекам, и попытался поймать их языком.
– Самое страшное в смерти – это одиночество, – сказал он.
– Быть может, нас вовсе не найдут, – сказал Моховая Борода. – Тогда нас и не похоронят. Тогда мы оба будем здесь спать вечным сном и из твоего одиночества ничего не получится.
Муфта понял, что Моховая Борода старается обернуть его грусть в шутку, но ему сейчас было вовсе не до шуток. Он обиженно сел.
Воротник подошёл к Муфте и положил голову ему на колени.
– Бедный Воротничок, – сказал Муфта, поглаживая собаку. – Ты связал свою судьбу с моей и видишь, что из этого вышло. По моей вине и тебе грозит смерть.
Муфту вдруг охватило мучительное раскаяние. Воротник ему доверился, понадеялся на него. А он… Ведь он несёт ответственность и за жизнь этой собаки!
Едва лишь Муфта подумал об ответственности, как почувствовал прилив свежих сил. Всё-таки нельзя добровольно поддаваться смерти! Он встал с кровати и сел за руль.
Ту-ту-ту… туу-туу-туу… ту-ту-ту.
Муфта давал сигнал бедствия. Три коротких, три длинных, и ещё три коротких.
И снова:
Ту-ту-ту… туу-туу-туу… ту-ту-ту.
Но и на этот раз никто не отозвался, и вскоре Муфта опять впал в уныние. Неужели и впрямь ему придётся оставить этот мир в расцвете лет, в расцвете сил и способностей?
Мысли Муфты невольно обратились к прошлому, и он внутренним взором увидел себя маленьким Муфтой-ребёнком, сидящим на коленях седомуфтой муфты-бабушки. Ах, да… Точно так он выглядел на одной старой фотографии! Муфта уже давно не листал своего старого альбома, и теперь ему вдруг очень захотелось посмотреть его. Он вернулся к кровати, приподнял край матраца и вытащил из-под него большой альбом в яркой обложке.
– Хочешь, Воротничок, взглянуть на мои карточки?
Собака, тронутая вниманием хозяина, завиляла хвостом. Муфта сел за стол, а Воротник прыгнул к нему на колени.
– Ну вот, смотри, – сказал Муфта, открывая альбом. – Это семейная фотография. Вот мои мать и отец, дедушка и бабушка и ещё один дедушка и ещё одна бабушка. У всех нарядные муфты. А этот крошечный цыплёнок на руках у мамы – я сам. Эта фотография сделана вскоре после моего рождения.
Воротник удовлетворённо тявкнул.
– Я здесь довольно хорошенький, не правда ли? – сказал Муфта. – У меня ещё и волос-то на голове почти нет, а муфта на мне не меховая, а из мягкой фланели.
Моховая Борода кашлянул.
– А мне можно посмотреть твои детские фотографии? – приподняв голову с подушки, с любопытством спросил Моховая Борода.
– Пожалуйста, – ответил Муфта, но в его голосе явно звучала недавняя обида. – Я ведь не запрещаю. Но и не навязываюсь. Во всяком случае, тебе не стоит беспокоиться, если это просто из вежливости.
– Ну что ты, – дружелюбно пробормотал Моховая Борода. – Твои фотографии меня очень интересуют.
Он встал, подошёл к столу и из-за плеча Муфты принялся смотреть альбом.
Муфта тем временем перевернул страницу.
– А здесь я в детской коляске, – пояснил он. – А тот, кто везёт коляску, – мой дедушка. По рассказам, он часто со мной гулял, потому что из всей семьи у него было больше всего свободного времени. И во время прогулок он всегда читал мне стихи.
– Значит, вот откуда у тебя и поэтический дар! – воскликнул Моховая Борода. – Раз ты уже в раннем детстве слушал стихи, то стихотворные рифмы, образно выражаясь, у тебя в крови!
– Возможно, что и так, – не стал спорить Муфта. – Я как-то об этом не думал.
Некоторое время они молча рассматривали фотографии.
– А это тот же дедушка в молодости, – говорил Муфта, продолжая перелистывать альбом. – Это свадебная фотография дедушки и бабушки. Дедушка сидит, а бабушка стоит, ласково положив руку на его плечо.
– Какая милая фотография, – растроганно сказал Моховая Борода. – И какая красивая белоснежная муфта на твоей бабушке!
– Это свадебная муфта, – улыбаясь, объяснял Муфта. – Сшита из шкуры белого медведя.
Он опять перевернул страницу.
– Здесь я уже немного постарше. Мы с отцом на рыбалке… А это новогодняя фотография. Вся счастливая семья сидит у новогодней ёлки.
– Какое милое семейство! – тихо сказал Моховая Борода. И вдруг добавил почти крича: – Ах, дорогой мой Муфта! Почему ты достал этот альбом только теперь! Почему ты никогда не показывал его Полботинку!
Муфта поднял голову и в недоумении уставился на Моховую Бороду.
– Полботинку? – повторил он. – Просто не было случая. Но почему эти фотографии так тебя взволновали? В них ведь нет ничего особенного.
– Ты думаешь, что нет?
Моховая Борода взволнованно ходил взад и вперёд. Но вдруг остановился и выпалил:
– Если бы Полботинка увидел эти фотографии, то он никогда не стал бы считать тебя волчьим приёмышем!
– Волчьим приёмышем? – удивился Муфта. – Волчьим приёмышем меня считали краеведы. А Полботинка…
Моховая Борода тяжело вздохнул и сказал, присаживаясь на край кровати:
– И он тоже.
Альбом задрожал в руках Муфты и с грохотом упал на пол.
– Я не хотел тебе об этом говорить, – угрюмо продолжал Моховая Борода. – Но теперь, когда я увидел твои семейные фотографии, эти слова вырвались у меня сами собой. Да, и Полботинка тоже… Он слышал рассуждения краеведов. И вбил себе в голову, что ты вырос среди волков, что с тобой…
Моховая Борода замолчал. Не слишком ли он далеко зашёл?
– Что со мной? – тихо спросил Муфта. – Что со мной опасно водиться? Не так ли?