Лидер-революционер по натуре, боец по темпераменту, Алихан Букейханов ни на минуту не забывает о миссии — освобождение казахов. Воля степи, воля не просто в просторе и ветре воплощенная, но в духе и порядке жизни. В поисках единомышленников, с помощью которых можно было бы создать политическую партию, Букейханов завязал отношения с эсерами, и в 1914–1915 годах часто встречался с их лидером А. Ф. Керенским. Знакомство это даром не прошло. Вскоре после Февраля 1917 года, который Букейханов, как и его товарищи, встретил совершенно восторженно, он получил пост комиссара Временного правительства по Тургайской области и тут же начал осуществлять давно владевшие им идеи казахской автономии. Действовал Алихан с энергией необыкновенной. В конце июля того же 17-го года он проводит в Оренбурге Всеказахский съезд движения Алаш, формально объявивший о создании партии под тем же наименованием и избравший его председателем Исполнительного комитета. Затем, после Октября, собирает Второй съезд, на котором формируется правительство автономной республики Алаш с ним во главе. Иное дело, что само образование такой республики откладывается до лучших времен. Съезд, как часто бывает в переломные исторические моменты, раскололся. Радикальное меньшинство, составившееся, по преимуществу, из молодежи, требовало немедленного провозглашения автономии. Люди постарше, поопытнее, а главное потрезвее, предлагали сначала выяснить, как относится к этой затее некоренное население, то есть в первую очередь русские. Во главе этих, скажем так, умеренных как раз и стоял Алихан Букейханов, и в немалой степени благодаря именно его авторитету удалось кое-как с забияками договориться. В марте 1918 года он связывается по прямому проводу из Семипалатинска с предсовнаркома Лениным и наркомом по делам национальностей Сталиным, чтобы договориться, как реализовать решения съезда. Тогда казалось, что это вполне возможно, большевики объявили себя интернационалистами, приняли декларацию прав народов России. Переговоры действительно начались и поначалу даже имели некоторый эффект, во всяком случае, вожди большевиков приняли саму идею национальной автономии и согласились закрепить за нею предлагаемые границы. Но это был лишь мимолетный успех. Не могли стороны прийти к согласию, ибо разделяли их не какие-то позиции административного жизнеустройства, не пункты партийных программ, не мера самостоятельности периферии по отношению к центру. Их разделял принцип. Положим, некие смутные классовые мотивы в алаш-ордынской программе, в общем-то вполне эклектической, звучали: «Партия «Алаш» — сторонник справедливости, спутник бедняков, враг притеснителей. Используя все силы и мощь на благие цели, она направит народ». Но уже сама стилистика, менее всего напоминающая руководящий документ, свидетельствует о романтической одухотворенности тех мечтателей, что его сочиняли. Алихан Букейханов и его товарищи отвергали классовое мышление, пеклись обо всем народе, не только «трудящемся», и презирали диктатуру. Ну а советская власть исключительно на ней, как известно, и держалась.
Потому ничего удивительного нет в том, что переговоры быстро оборвались. Перехватив идею автономии, большевики сразу же придали ей жесткий классовый характер. «Не отрицание Советской власти, а признание является очередной задачей советской власти, — наставлял наркомнац местных работников. — Необходимо только… чтобы автономия обеспечивала власть не верхам данной нации, а ее низам. В этом вся суть, и именно поэтому провозглашает Советская власть автономию Татаро-Башкирской территории, в этих же видах проектируется провозглашение автономии Киргизской территории, Туркестанского края и т. д.».
Алаш-ордынцы идею национального достоинства понимали совершенно иначе и, быстро убедившись, что с советской властью ни о чем не договоришься, повернулись в сторону Сибирского правительства во главе с адмиралом Колчаком. «Силою штыков, — говорилось в обращении к нему от имени Алаш-Орды, — легко было захватить власть, но погубить дух народа, отнять от него идею, которой он живет, оказалось невозможным». Подпись под этим обращением неразборчива, ясно отпечатано только звание — «Председатель Алаш-Орда». Но по самой манере изложения легко угадать руку Алихана Букейханова. Так он, по природе своей человек середины, человек-строитель, неумолимой волею исторических обстоятельств оказался, вместе со своими последователями, втянут в истребительную междоусобицу. Пришлось ему, как ни ужасно было это сознавать и делать, идти против людей своей крови. Его собственный уполномоченный требует предать военно-полевому суду авторов разосланной по городам и аулам Тургайской области телеграммы, в том числе и казахов, на том основании, что они «стоят на платформе советской власти, призывают народ к спокойствию и работе по устраиванию новой жизни (под новой жизнью здесь подразумевается жизнь, построенная на социалистических началах, согласно декрету народных комиссаров)». Вот это и есть то, что называется кошмаром истории, не желающей считаться с лучшими побуждениями людей. Они собственными руками разрушают то, что даже не начали еще толком строить: общий дом казахов.
Наверняка расчет состоял в том, что белое движение поддержит национальные устремления степи, но это была только иллюзия. Как подспорье в борьбе с большевиками — отчего бы и нет, милости просим. Но признавать автономию Алаша, как на том настаивали казахи, Колчак совершенно не собирался, и указом Временного правительства Сибири от 22 октября 1918 года правительство Алаш-Орда было упразднено.
Печальный парадокс заключается в том, что полтора года спустя тот же указ был фактически продублирован Киргизским (то есть Казахским) ревкомом, к тому времени уже полностью взявшим край под свой контроль. Разница заключалась только в том, что осуществление нового декрета сопровождалось карательными мерами, правда, тогда еще не такими кровожадными, как десять и более лет спустя: людей «всего лишь» высылали. Больше того, революционный энтузиазм иных комиссаров, готовых вершить суд как можно более скорый, вызывал недовольство их же начальников, которым эта кавалерийская атака мешала в проведении правильной политической стратегии. Букейханова и еще несколько алаш-ордынцев особый отдел расквартированной в Семипалатинском крае 59-й дивизии арестовал, но это вызвало резкий окрик председателя ревкома: освободить, по политическим мотивам никого не преследуем. Но в любом случае 5 марта «Военно-революционный комитет по управлению Киргизским краем» постановил: правительство Алаш-Орды ликвидировать, руководителей его «впредь до более прочного устройства Советской власти в Киркрае изолировать от киргизских трудовых масс, все имущество алаш-ордынцев, как завещанное, так и частное, взять на учет».
Так завершилась самая героическая пора жизни этого незаурядного человека. Потом, до середины 20-х годов, была издательская работа в Москве, но радости она не приносила — рутина, стесняющая неисчерпанную еще энергию души, которая никак не могла примириться с утратой красивых иллюзий. В 1927 году Алихан Букейханов возвращается в родные края и словно бы оживает, вновь обращаясь к научным и литературным занятиям, которые некогда давали такую славную пищу уму и сердцу. Но и эта, обещавшая стать светлой и прямой полоса жизни оказалась изломанной. Иные ветры уже поднимались над страной, задувая из центра на окраины. Вскоре Букейханова начинают преследовать, вызывать на допросы, заключать в тюрьмы, выпускать ненадолго и снова возвращать в камеру. А 27 сентября 37-го наступил конец: Алихан Нурмухамед Букейханов был признан руководителем мифической антисоветской организации, действовавшей на территории Казахстана, начиная с 29-го года, судим по 58-й статье и приговорен к высшей мере.