— А если он выбросил его намного раньше?
— Это невозможно. Он весь день провёл в разъездах и в компанию вернулся только к семи вечера, — сухо пояснил Кусанаги.
— Выходит, у Конно тоже алиби?
— Выходит, что так.
— А ты, значит, рылся в мусоре?
— Не надо было?
— Нет. Ты молодец. Отработал на отлично, — сказал Мамия всё с той же кислой миной и обхватил голову руками. — Вот только мы лишились подозреваемого. Чёрт, он ведь лучше всех подходил на эту роль!
Кусанаги развернулся и подошёл к Каору.
— Значит, Соскэ Конно чист?
— Само собой. Я с самого начала понял, что преступник не он. Ему это не под силу.
— Полицейская интуиция подсказала?
— Нет. Ты видела его институтские оценки по физкультуре? Разбить окно, пролезть в дом и одним махом зарубить кого-то японским мечом — это не про него.
— Смотрите-ка, какой логичный довод! Это Юкава-сэнсэй на вас так повлиял?
— Насмехаешься, да?
Он обиженно уставился на Каору, и в этот момент в зал совещаний вошёл мужчина. Это был криминалист Оомити. Подойдя к Мамие, он предъявил ему какой-то документ. Изучив его, Мамия посмотрел в сторону Каору и Кусанаги:
— Эй, оба сюда!
Когда они подошли, Мамия сказал: «Полюбуйтесь!» — и протянул бумагу им. Это были результаты анализа собранных на месте пожара взрывчатых веществ, о котором вчера попросили отдел криминалистики.
— Циклотриметилентринитрамин…[6] Что это? — спросил Кусанаги.
— Это такое взрывчатое вещество. Из него, например, изготовляют пластичную взрывчатку. Вероятно, её и использовали на месте преступления, хотя и в малых количествах, — ответил Оомити.
— А в состав фейерверков это вещество входит?
На вопрос Каору Оомити тут же замотал головой:
— В фейерверках используют дымный порох. Его, разумеется, мы тоже обнаружили.
— То есть, чтобы вызвать пожар, преступник применил взрывчатку? — спросил Мамия.
— Не могу вам ответить. Возможно, её хранил дома сам погибший.
— Этот анализ как-то меняет заключение экспертизы? Я вижу, что вы всего лишь заменили фейерверки на взрывчатку.
— Пока говорить рано. Мы только-только получили результаты.
— Можно? — Кусанаги взял документ и протянул его Каору. — Езжай с этим к Юкаве.
— Да, это разумно, — согласился Оомити. — Ваш учёный явно о чём-то догадался. Чем нам тут спорить, быстрее спросить у него самого.
Мамия промолчал и лишь коротко кивнул головой, будто говоря: «Разрешаю идти».
— Скоро вернусь, — сказала Каору и взяла бумагу.
Судя по доске с рабочим расписанием, висевшей возле тринадцатой лаборатории кафедры физики Университета Тэйто, Юкава куда-то отлучился.
— Должно быть, он в восьмой лаборатории, — ответил сидевший в комнате студент. Туда Каору и направилась. Дойдя до пятой по счёту двери, она заглянула внутрь.
Юкава в одиночестве расположился за столом, разложив на нём какие-то научные труды. Заметив Каору, он поспешно закрыл лежавшую перед ним папку:
— Ты хотя бы звони, прежде чем приезжать.
— Я звонила на мобильный телефон, но вы не ответили.
— А… — Юкава прикусил губу. — Я оставил его в своей лаборатории.
— А здесь что за лаборатория? Вы, значит, и в другие заходите? — Каору посмотрела на закрытую папку. Надпись на ней гласила: «Анализ текучего поведения металлов при формовке взрывом». Смысла она не поняла, но взгляд зацепился за слово «взрывом».
— Даже у меня бывают дела в других лабораториях. — Юкава собрал папки. — Если говорить, то не здесь. Подожди снаружи.
— Ладно.
Каору вышла в коридор. Вскоре показался и Юкава. Папок при нём не было.
— У вас есть какие-нибудь продвижения? — спросил он на ходу.
— С господина Конно сняты подозрения. Господин Кусанаги подтвердил его алиби.
— Да? Вот что значит одарённый сыщик. Может, когда захочет.
— И ещё. — Каору остановилась и достала из сумки лист бумаги. — Господин Кусанаги попросил показать вам это.
Юкава взял документ и быстро пробежал взглядом по строчкам. Его глаза затуманились.
— Так они изучили состав?
— Не надо было?
Он отрицательно качнул головой и вернул документ Каору.
— Что на этот счёт говорят эксперты?
— Официальных комментариев пока нет.
— Вот как?
Юкава подошёл к окну и посмотрел на улицу. Его лицо, видимое в профиль, выдавало напряжённую работу мысли и вместе с тем — мучительные сомнения.