Вот эта её идея и привела их на дно океана. Как же долго, как глубоко они опускаются в этой нескончаемой, непроглядной тьме, словно две маленькие звёздочки, что упали с неба и теперь летят и летят сквозь чёрную ночь... Наконец одна из них замирает на месте.
Сяньян послушно приблизилась к морскому чёрту и повисла над белеющей точкой; ей никак не удавалось привыкнуть к тому гротескному, отвратительному образу, который приняла Да-Цзи и который сейчас, в свете двух тусклых огней, всё-таки проступал из мрака. На громадной, широченной голове сидели маленькие косые глазки, под которыми голова и вовсе разрывалась надвое огромной зияющей пастью, и края этой новой бездны обозначили два ряда тонких, словно иглы, зубов. Сяньян вряд ли могла ожидать от Да-Цзи, что та обратится во что-то столь... уродливое.
Однако у Да-Цзи были на то причины. Морской чёрт медлил над чем-то – Сяньян решила было, что они в конце концов достигли дна. Но это было не дно. Это было ровно то, зачем Да-Цзи затеяла погружение.
Мерцающий шарик – приманка, что венчала тонкую удочку коварной рыбины – вдруг засиял ровным бирюзовым светом. Свет становился всё ярче и сильнее – теперь он, бесспорно, затмевал мелкий огонёк какого-то жалкого анчоуса, теперь он был настоящим маяком в этом океане тьмы. «Просыпайся, – требовали его лучи. – Давай, просыпайся».
И вскоре где-то внизу, в бесчисленных слоях черноты, показалось некоторое шевеление, и обе рыбины резко отбросило назад поднявшейся толщей воды. А затем перед ними, словно две луны, возникли два огромных круглых глаза.
Глава 48
Чёрная вода
Никогда в жизни Мулан не чувствовала такого окрыления – видимо, оно сообщилось и лодке, потому что неслись они по волнам так легко, словно скользили по льду. Девочка облокотилась на мачту и позволила ветру свободно теребить её волосы. Впереди сверкала морская гладь, и широкие просторы синевы бесконечно разливались вдаль, переходя в лазурь небес. Мулан в очередной раз проверила набедренную сумку, которую ей дал Лю Тин-Пинь. По его словам, сумка была «совершенно водонепроницаема» – так как сделана из листьев, по-особенному обработанных жёлтым маслом, – а значит, должна была надёжно защищать лежащие в ней ростки Драконьего уса от мокрых брызг и прочей влаги. Мулан заодно подёргала за узелок – завязано туго, само не откроется.
И Лю Тин-Пинь, и Кролик от души ликовали, когда она показала им свою находку. Первый, конечно, разразился громогласным радостным смехом, а второй лишь слегка улыбнулся – но с таким облегчением и благодарностью, что Мулан прямо засветилась от счастья. «Вот и добрый знак на дорожку», – присовокупил Лю Тин-Пинь, когда они втроём садились в лодку.
Однако стоило им тронуться в путь, как ещё более славное знамение явилось им напоследок. Они дружно махали на прощание семейству Ли, как вдруг весь остров целиком снова явственно проступил вдали. Но на этот раз он уже не был похож на груду серых булыжников, наваленных прямо в море. Его облик смягчился. Острые пики скал на глазах покрылись бархатным светло-зелёным ковром, который всё разрастался, пока не достиг самой кромки воды. Зелёный остров снова был зелёным. «Так, значит, душа острова обрела покой», – подумала Мулан и улыбнулась, почувствовав, как и у неё в душе воцарилось умиротворение, безмятежное, как море впереди неё.
– Завтра! – раздался за её спиной голос Лю Тин-Пиня.
– Завтра? – не поняла Мулан.
– Завтра мы будем у подножья горы Куньлунь! – пояснил Лю Тин-Пинь. – И войдём в чертоги Матушки-Владычицы Запада, а затем и в её Сад.
– И как раз вовремя, – заметил Кролик, вылезая к ним из шатра. Мулан вдруг обратила внимание, как он ослабел за это время. Когда-то пышная, блестящая серебряная шёрстка совсем посерела, причём с каким-то мрачным пепельным оттенком. Двигался он медленно, полегоньку – видимо, каждый мускул отдавал болью. – Новолуние уже завтра, – тихо добавил он.
Всё воодушевление, что до сих пор наполняло Мулан, разом куда-то ушло. Так, значит, завтра последний день. Если завтра к наступлению ночи они не успеют раздобыть второй ингредиент для снадобья, яд, терзающий Сиу, проникнет непоправимо глубоко. Её будет не спасти. И Кролика тоже.
Внезапно ей так захотелось снова увидеть Ма, Па и Сиу! Пусть Ма ругается как обычно, – лишь бы слышать её голос! В глазах стали наворачиваться слёзы, и Мулан отвернулась, будто бы интересуясь пейзажем за бортом, чтобы другие ничего не заметили.