– А у Фаины Георгиевны тоже будет своя отдельная гримёрка? – на всякий случай уточнил я. – Какая и положена всем великим актрисам?
Глориозов метнул на меня возмущённый взгляд, но быстро взял себя в руки и ехидно сказал:
– Ну, конечно, Иммануил Модестович! Гримёрку Фаины Георгиевны мы планируем отремонтировать сразу же после того, как приобретём новый занавес для сцены!
Я укоризненно покачал головой, и Глориозов понял, что перегибать нельзя, но всё равно не удержался:
– Или хотя бы отремонтируем вешалки в гардеробе.
– И это правильно, – согласился я и глубокомысленно изрёк, – кто-то из классиков даже сказал, что театр начинается с вешалки. А кто мы такие, чтобы спорить с классиками?!
Глориозов был со мной абсолютно солидарен, он тоже считал, что спорить с классиками нам явно не стоит. А занавес пока подождёт. Поэтому торопливо разлил остатки коньяка по бокалам, и мы выпили.
– За обновлённый, отремонтированный театр! – провозгласил он.
– В котором так уютно будет Фаине Георгиевне! – поддержал тост я, мы чокнулись, выпили и я посоветовал, – пишите смету, Фёдор Сигизмундович. Только поспешите и передайте её завтра мне через Печкина.
Глориозов сверкнул довольным взглядом и буквально промурлыкал:
– А вы уж, Иммануил Модестович, будьте так добры, передайте, пожалуйста, Фаине Георгиевне, что первая репетиция «Красавца мужчины» будет уже в эту пятницу, в двенадцать. У неё роль Сосипатры Семёновны. И я прошу не опаздывать.
– А пробы когда? – на всякий случай уточнил я, а то знаю я этих театральных аферистов.
– Она утверждена на роль без проб, – улыбнулся Глориозов кроткой улыбкой канонизированного мученика, – великая же актриса, зачем эти пробы…
Домой я шел чуть ли не вприпрыжку. Да, я старался, конечно, не думать, как буду убеждать Козляткина, что основное финансирование нужно дать на театр Глориозова, да ещё в таком объеме. Но проблемы нужно решать по мере их поступления. Главное, я добился, чтобы Глориозов взял Фаину Георгиевну на одну из ведущих ролей.
Конечно, это не главная роль, но и не второстепенная (я путаюсь, как они там правильно называются, но, думаю, что она будет довольна).
Я шел и думал, как сейчас приду и как расскажу эту новость Фаине Георгиевне. И как она сильно обрадуется.
А в коммуналке я застал драку, и судьба Сосипатры Семёновны моментально вылетела у меня из головы.
– Я тебе все патлы повырываю! – визжала Зайка, уцепившись в волосы Нонны Душечки.
– Корова! – визжала рыжая.
– Бей её! – подзуживала подругу из-за угла Вера Алмазная, но в драку благоразумно предпочла не влезать.
Белла и Полина Харитоновна пытались разнять смутьянок, но тщетно: возраст и весовые категории брали своё.
Пока я соображал, как разнять дерущихся баб и не пострадать самому, как из комнаты вышла Ложкина и, ни слова не говоря, вылила на дерущихся таз воды.
– А-а-а-аа-а! – заверещала Зайка и отскочила в сторону.
– Ай! – и себе взвизгнула Нонна Душечка и отпрыгнула подальше.
– Чего орёте? – проворчала Ложкина, – люди с работы пришли. Устали. Отдыхать готовятся, а вы орёте!
– Зараза! Ты меня намочила! – заверещала Зайка. – Моя причёска! Я всё Софрону расскажу!
– Тебе что-то не нравится? – с тихой угрозой спросила Ложкина, не повышая голоса.
– Не нравится! – вызывающе вызверилась Зайка, пытаясь отжать волосы.
– Ну, раз не нравится, то уматывай отсюда, – сказала Ложкина, схватила Зайку за ухо и потащила к выходу из квартиры.
Я сперва удивился, как у относительно небольшой Ложкиной получилось справиться с более крупной и молодой Зайкой. Но потом понял, что бывшая надзирательница женской колонии из Севлага, просто взяла её на болевую.
Да уж.
Между тем Ложкина вернулась на кухню и исподлобья взглянула на всхлипывающую Нонну.
– А ты чего ноешь? – прошипела она, – а ну-ка быстро взяла тряпку в руки, и чтобы через две минуты тут было сухо!
Нонна была поумнее Зайки, так что сразу схватила половую тряпку и принялась вытирать лужу.
– Заодно и коридор можешь помыть, – добавила свои пять копеек злорадная Полина Харитоновна, чем получила от Нонны гневный взгляд.
Но при Ложкиной Нонна не посмела выёживаться и принялась обречённо мыть пол и на кухне, и в коридоре.
Иерархия в локальном женском сообществе была восстановлена. А на кухне воцарились мир и спокойствие.
Из комнаты выглянул Печкин и спросил:
– Что у вас там происходит, товарищи бабы?