– Я одолжил соседям, – признался я.
– Каким ещё соседям? – глаза у Надежды Петровны стали как блюдца. – Зачем?
– Ложкиной и Печкину, – ответил я на заданный вопрос, – у них свадьба.
– С ума сойти! Паша! Скажи ему! – Надежда Петровна, казалось, вот-вот заплачет, – как так можно?
Я не стал говорить, что вообще планировал подарить один из ковров им. А то у Мулиной маменьки вообще случился бы обморок.
Вместо этого я сказал:
– Чаю хотите?
Надежда Петровна и Павел Григорьевич переглянулись, и Мулина маменька кивнула:
– Спасибо. Не откажемся.
Я пошел разогревать примус.
Пока вода грелась, Надежда Петровна меня воспитывала:
– Муля, ты почему к нам не заходишь?
Я виновато развёл руками:
– Работы много.
– А Дуся говорила, что к Бубнову ты уже три раза заходил!
– А Дуся не говорила с какой целью? – рассердился я (ох и задам я этой Дусе за длинный язык).
– С какой же? – недовольно прищурилась Наденька.
Я не ответил, пошел заваривать чай, так как как раз вскипела вода.
– Ты разве не помнишь, что я с отчимом поругался? – спросил я, разливая чай в чашки, – из-за тебя, между прочим… И ушел я из дома в одном-единственном костюме. А потом, когда мы помирились, я решил забрать остальную одежду.
– Я это знаю! – воскликнула Наденька, – а ещё два раза?!
Я посмотрел на Надежду Петровну скептически и сказал:
– А зачем ты тогда, маменька, помирила меня с отчимом? Если бы я знал, что это формально… Я же думал, что ты хочешь, чтобы я его поддерживал, общался…
– Его та девица поддерживает! – фыркнула Надежда Петровна и прицепилась с расспросами, – я слышала, её кислотой облили, да?
Я кивнул.
– Порядочную девушку никто кислотой обливать не будет! – заявила Надежда Петровна с таким апломбом, что Павел Григорьевич, который всё это время сидел и молча пил чай, не выдержал и с упрёком сказал:
– Надюша…
– Что Надюша?! – сварливо возмутилась она, а затем опять не выдержала и развернулась ко мне, – так что, Муля, свадьба у них отменяется, да? А я считаю и правильно! Не будет же профессор Бубнов содержать супругу с изуродованным лицом! Пусть она даже несовершеннолетняя!
– Мама, – тихо сказал я, – во-первых, свадьба будет. А во-вторых, там только немного на плечо попало. Прикроет одеждой и нормально будет. И Маше двадцать девять лет. Я тебе уже говорил об этом…
– Так ты что, пойдёшь туда… на эту свадьбу? – взвилась Надежда Петровна.
– Я же тебе уже сказал, да, пойду, – ответил я непреклонным голосом.
Надежда Петровна демонстративно схватилась за сердце и сказала умирающим голосом:
– Павлик…
Павел Григорьевич посмотрел на меня строгим родительским взглядом и сказал:
– Муля, мы тут с матерью подумали и решили…
От этого вступления я слегка напрягся, но решил послушать до конца. И Адияков меня не разочаровал. Точнее он меня капитально шокировал:
– Муля, я в твоём воспитании в силу определённых и не зависящих от меня причин участия не принимал, – начал издалека Павел Григорьевич, явно заготовленный из дома текст, но чуть сбился, однако потом-таки закончил правильно, – поэтому мы с твоей мамой подумали и решили…
Он сделал глубокую МХАТовскую паузу и посмотрел на меня.
Но я в такие игры тоже умею. Поэтому я изобразил абсолютно равнодушный вид и спросил елейным голосом гостеприимного хозяина:
– Ещё чаю?
Павел Григорьевич помрачнел и закончил несколько скомкано, но, честно говоря, я был в шоке. Потому что он сказал:
– Муля, мы с мамой решили, что ты поедешь в Цюрих.
– Ч-что? – я так обалдел, что чуть не пролил чай на белоснежную скатерть (Дуся бы меня точно убила).
– В Цюрих! – проворковала Надежда Петровна абсолютно довольным голосом и посмотрела на меня с триумфом.
Она сегодня была в нежно-голубом шерстяном платье, которое необычайно ей шло и для привлечения внимания постоянно теребила манжеты с рюшами.
– А как это возможно? – удивился я, намекая на железный занавес.
– Ты забываешь, Муля, что мы с тобой – Шушины! – горделиво сказала Надежда Петровна.
Если честно, то никакой связи я особо не видел. С таким же успехом мы могли бы быть Ивановы или Бердымухамедовы. И что с того?
– И что? – осторожно спросил я.
– А то, что твоя тётя Лиза работает в Цюрихском университете, – сказала Надежда Петровна.
– Я это знаю, но какая связь в моей поездке в Цюрих и тётей Лизой? – так и не понял я, – если бы я был тоже химиком…