Лилия слушала и завидовала. Ей вот такая лафа не выпала. Хотя о Гришке она вспоминала. Великодушно жалела, что бросила его. И Кольку тоже жалела. Сидя на берегу ночного моря, с печалью, возвышенно вспоминала то Кольку, то Гришку, то негодяя Жасминова.
Подруга выслушала сбивчивый рассказ Лили, привела её в дом, накормила, купила билет и отправила до Москвы. На робкие Лилины намёки, что она не может вернуться, что Гришка её убьёт, подруга не отреагировала: её больше волновал тот момент, когда супруг-инженер вернётся из командировки в Харьков и увидит прекрасные Лилины глаза. Поэтому билет был куплен бескомпромиссно, а Лиля категорически посажена на поезд.
Вслед уходящим вагонам подруга махала платочком с большим облегчением и энтузиазмом.
Когда Лиля добралась до Москвы, то оказалось, что Гришка посажен в следственный изолятор, по нему ведётся следствие за умышленный поджог театра, а Кольку Полина Харитоновна увезла в село.
И вот теперь Лиля смотрела на меня с надеждой и лепетала:
— Мулечка, помоги! Спаси нас!
Мда…
Я посмотрел на Лилю. Она с такой надеждой взирала на меня, что я понял, что это клиника.
— Зачем? — мрачно спросил я.
— Ч-что зачем? — потрясённо икнула Лиля.
— Зачем спасать вас?
— Ну, у нас же семья… — промямлила Лиля и посмотрела на меня возмущённым взглядом. — Я же мать!
— А ты сильно думала о семье, когда бросила пятилетнего сына и мужа, и укатила с Жасминовым?
— Но я же исправилась! Я вернулась, — Лиля возмущённо-непонимающе посмотрела на меня, мол, злой ты Муля и совершенно нечуткий.
Но на меня такие примитивные манипуляции не действовали. Я сейчас совершенно другими глазами посмотрел на Лилю. Красивое утончённое лицо с глазами испуганного оленёнка и расчётливый, хитрый ум при общей бабьей дурости.
— Лиля, а вот ты кем мечтала стать в детстве, когда вырастешь? — задал вопрос я.
От неожиданности Лиля аж всхлипывать перестала и посмотрела на меня широко распахнутыми глазами.
— Ну же, говори, — подбодрил её я.
— Балериной, — прошептала она смущённо, — или певицей, или артисткой… Хотела связать жизнь с искусством.
— А родители что говорили?
— Мать ругалась, отец смеялся, — вздохнула Лиля.
— А после школы что?
— Я уехала в город, хотела поступать в Щепку, — вздохнула она, — не поступила…
— А потом?
— Потом я устроилась официанткой в буфете. Там встретилась с Гришей. Мы поженились. А потом одна знакомая девушка, Гришиного друга знакомая, ушла в декрет и меня взяли на её место в театр куплеты подпевать.
— То есть петь куплеты тебя пристроил Григорий? — переуточнил я.
— Д-да, — прошептала Лиля так тихо, что я и еле услышал.
— А дальше?
— А дальше всё, как обычно, — вздохнула она, — мы поженились, Грише дали комнату, родился Колька. Потом я вернулась в театр, а та девушка опять в декрет ушла. Ну, и всё.
— Мда, — сказал я и Лилю как прорвало:
— Да что ты понимаешь, Муля! — закричала она, — у меня вся жизнь, как серость беспросветная! Дома мать деспотичная, совсем затиранила меня. Да и оставаться в деревне и провести всю жизнь в навозе, я не хотела! Понимаешь, Муля⁈ Я и замуж за Григория от безысходности вышла. Потому что у него жильё было. И он на стабильной работе был.
— И тебя на работу устроил, — подсказал я.
— Да, — вздохнула она.
Повисла пауза. Некоторое время все молчали, думая каждый о своём. Только Дуся таращилась то на меня, то на Лилю, не понимая, что происходит.
— А потом?
— Да что потом? — всхлипнула Лиля, — я как Орфея увидела, у меня в душе прямо перевернулось всё…
Её глаза затуманились.
— А потом? — поторопил я.
— А потом оказалось, что он мерзавец и негодяй! — сказала, словно выплюнула Лиля.
— И ты вернулась, — подсказал я.
— И я вернулась, — словно попугай, повторила Лиля.
— А теперь ты что хочешь? — спросил я.
— Вернуть семью, — голос Лили задрожал, — Кольку, Гришу. У Гриши придётся прощения просить. Но он хороший, он поймёт…
— Но ведь ты же так хотела «стать певицей, или артисткой, связать жизнь с искусством» — процитировал её же слова я, — а потом не поступила, не сложилось, и ты вышла замуж за Гришу и поешь куплеты. Всё правильно?
Лиля Кивнула, словно заворожённая, глядя на меня.
— Лиля, — тихо сказал я, — так, может, тебе сейчас нужна совсем не семья?
Лиля аж вскинулась, а я продолжил: