Глаза у Большакова и так довольно-таки выпуклые, ещё больше округлились:
— То есть ты считаешь, что мои заместители ненадёжные и некомпетентные? — вроде как в шутку спросил он, но в голосе мелькнули угрожающие нотки.
— Не считаю, — покачал головой я, — но вам нужна своя команда. Единомышленники.
— Уж не себя ли ты прочишь? — засмеялся Большаков, вышло слишком уж громко. Так, что он метнул взгляд в сторону двери и быстро оборвал смех.
— Нет, мне ещё рано, — спокойно ответил я, — руководящего опыта нет, и ещё так, по мелочи…
— И что же по мелочи? — вовсю уже развеселился Большаков.
— Возраст не подходящий, я не член Партии, — начал перечислять я.
— Так вступай.
— Через год вступлю. Я же ещё в комсомоле. Зато комсорг.
— Это хорошо, — кивнул Большаков, но уже рассеянно, мысли его явно унеслись вдаль, — так кого ты мне там прочишь в замы?
— Козляткина, — сказал я.
— Да ну! Он же тупица! — отмахнулся Большаков.
— Ничего подобного, — не согласился я, — вы же с ним напрямую не работали? Не общались?
Большаков кивнул, мол, не работал и не общался.
— А характеристику на него, что он тупица, знаете со слов других. А не думали ли вы, Иван Григорьевич, что кому-то может быть очень выгодно, вот так его вам представить? — задал вопрос в лоб я.
Большаков завис.
Повисла пауза. Во время которой хозяин кабинета думал.
Я дисциплинированно сидел и ждал, чем всё это закончится и к какому выводу он придёт.
Наконец, что-то для себя надумав, он хлопнул рукой и сказал:
— Так! Такие вопросы с кондачка не решаются.
Я кивнул.
— Надо опять на природу выехать, — мечтательно сказал Большаков, — на эти выходные. Организуй. Буду я, ты и Володя. Там и обсудим.
— И Козляткин, — добавил условие я.
Большаков взглянул на меня удивлённо:
— Зачем?
— А как вы оцените, тупой он или нет? — сказал я, — нужно ещё пообщаться. Уже целенаправленно.
Большаков нахмурился, а я торопливо добавил:
— Да и чем больше компания — тем веселее.
— Ладно. Пусть будет. Я тогда ещё одного человечка возьму. Организуй всё. Нюансы обсуди с Володей.
Я попрощался и вышел.
Изольда Мстиславовна встретила меня неласково:
— Вы превысили регламент на десять минут! — укоризненно проскрипела она и кивнула на тщедушного мужичка с пухлой папкой, который, скукожившись, сидел на стульчике, не касаясь спинки, и обильно потел.
— Извините, — сказал я, — тут не я решал.
Секретарь неодобрительно вздёрнула подбородок (явно моё извинение не приняла), и я торопливо добавил:
— Зато у него сейчас настроение хорошее.
Мужичок встрепенулся и с надеждой посмотрел на меня.
Я ободряюще улыбнулся и сказал:
— Всё будет хорошо. Вот увидите.
Когда Изольда Мстиславовна запустила мужичка к Большакову я тихо ей сказал:
— Я же понимаю, что вам, как помощнику Министра нужно понимать, о чём было обсуждение, да?
Она с удивлением взглянула на меня. Но взгляд её слегка потеплел.
А я добавил:
— Назначьте мне время, когда Иван Григорьевич будет на каком-то совещании и у вас появится свободная минутка. Я зайду и расскажу.
Глаза Изольды Мстиславовны блеснули любопытством. Она полезла в свой гроссбух, немного полистала его и сообщила:
— Завтра, сразу после обеденного времени, у меня будет около часа «окно». Иван Григорьевич уедет в Мосгорисполком. Так что заходите.
— Хорошо, — кивнул я, — спасибо, Изольда Мстиславовна.
— За что спасибо? — тут же насторожилась Секретарь.
— За советы ваши, — с простодушным видом ответил я, — очень пригодились. Благодаря им удалось выстроить разговор правильно.
Изольда Мстиславовна пожевала губами и отвернулась.
Я счёл, что разговор закончен и вышел из приёмной, аккуратно прикрыв за собой дверь.
По дороге к себе я заглянул к Козляткину.
— Ну, что там? — вскинулся он, изнывая от нетерпения.
— Нормально, — широко улыбнулся я и добавил, — вашу кандидатуру он обязательно рассмотрит.
— Он так сказал? — широко распахнул глаза Козляткин.
Я кивнул, сел рядышком с начальником и принялся говорить, снизив голос почти до шепота:
— Кто-то из его окружения здорово вам гадит, — начал я, — только не знаю кто. Внушили Большакову про вас всякие гадости…
— Какие ещё гадости? — напрягся Козляткин.
— Что вы бестолковый и нерадивый, — сказал я, смягчив формулировку.
Ну, не буду же я говорить своему начальнику, что его начальник считает его тупым.