Я сдержался, чтобы не хмыкнуть. Уж что-что, а наивной бедная девушка Лиля не была.
— Поэтому я сказала себе — больше я в искусство ни ногой! — она упрямо вздёрнула подбородок и с вызовом посмотрела на меня, мол, проникся ли я.
Но я не проникся. Вместо этого встал и со всем возможным равнодушием наложил себе в тарелку добавки рагу. Лиля восприняла мою бесчувственность, как ещё один удар судьбы и смиренно продолжила изливаться:
— И теперь я стою на середине жизненного пути и совершенно не представляю, что мне теперь делать дальше…
Она подняла на меня свои оленьи глаза и печально вздохнула.
Я вздохнул тоже. Кажется, это надолго.
— Муля! — увидев, что я продолжаю демонстрировать досадную бессердечность, Лиля воскликнула, — что мне теперь делать, Муля⁈
Я пожал плечами:
— Есть много вариантов.
— Какие? — стрельнула глазками Лиля.
— На пример, на завод пойти, — начал перечислять я, — можно на ткацкую фабрику устроиться. Или маляром-штукатуром. Они неплохо зарабатывают. Крановщицей тебя всё равно не возьмут, там учиться надо…
— Муля! — со слезами на глазах вскричала Лиля, — ну как ты можешь⁈
— Что? — не понял я и налил себе чаю. Лиле чай предлагать не стал. Раз она рагу не доела.
— Как я могу быть какой-то крановщицей⁈ Ты в своём уме⁈ Ты бы ещё фрезеровщицей мне идти посоветовал!
Я промолчал.
— Я ведь рождена для искусства, Муля! Для высокого искусства!
— Так ты же сказала, что больше туда ни ногой, — напомнил я.
— Так и есть! Раз они не оценили меня, то я туда ни ногой! — она с вызовом посмотрела на меня.
— Ну, принципиальная позиция вызывает уважение, — осторожно сказал я и убрал грязную тарелку из-под рагу со стола.
Лиле выражение понравилось. Она улыбнулась:
— Да! Потому что я сама принципиальная. И позиция у меня принципиальная!
— Лиля, а от меня, чего ты хочешь? — я разомлел от обильной еды и горячего чая и теперь единственное, что я хотел — это завалиться на кровать и проспать до утра. И желательно без душещипательных монологов в стиле Бедного Йорика.
— Помоги мне! — потребовала она категорическим голосом.
— В чём помочь? — удивился я.
— Помоги мне понять, чем мне теперь заняться, — сказала Лиля, — ты умный. Ты всем помог. Даже этому злыдню Герасиму. Ходит теперь в белой рубашке вон, и даже книгу читает. Ты представляешь⁈ Герасим читает книгу! Ужас!
Она набрала в грудь воздуха и продолжила обличительным тоном:
— И Белле ты помог. И Музе. И Фаине Георгиевне, и Ложкиной! Теперь и мне помоги!
Я вздохнул:
— Лиля, они все не знали, как выйти из сложной жизненной ситуации.
— Я тоже не знаю!
— Лиля, они хотели найти выход. Они понимали, чего они хотят. Видели или осознавали корень своей проблемы. Просто им нужно было подсказать путь. Чуть-чуть подтолкнуть в нужном направлении…
— Я тоже знаю!
— И чего ты хочешь, Лиля? Прошлый раз ты, помнится, хотела попробовать себя в искусстве. А сейчас ты чего хочешь?
— Я хочу счастья и любви! — глядя мне в глаза, твёрдо и с вызовом сказала Лиля.
— Счастье у тебя уже было, — сказал я, — была семья, ребёнок, работа. Ты отказалась от всего этого ради любви. И любовь у тебя была. С Жасминовым….
— Не напоминай мне про этого негодяя! — всплеснула руками Лиля и таки смогла выдавить слезинку.
Но, так как я был сытый и практически разомлел от еды, то не отреагировал. Поэтому Лиля дальше плакать не стала:
— Я ради этого гада бросила семью, обеспеченную жизнь! А он…
— Не ради него, Лиля, — раздражённо сказал я, — а ради своего эгоизма. Ради своих хотелок.
— Я не эгоистка! — возмутилась она, — я — жертва скотины Жасминова!
— Нет, Лиля, — покачал головой я, — именно ты и есть хищница. Расчётливая, хитрая хищница. А вот жертвы у тебя — Колька, Григорий и тот же Жасминов. Даже Полина Харитоновна. Просто, кто не знает тебя, думает, что всё наоборот.
— Да как ты смеешь⁈ — голос Лили зазвенел от негодования.
— Смею, Лиля, — вздохнул я, — ты так легко их всех бросила. Сначала сына и мужа. Мать. Потом любовника. А сейчас — искусство.
— Значит, я умру! — вздёрнула подбородок Лиля, — раз я всем приношу горе, то и жить мне теперь незачем!
Как же я терпеть не могу такие вот дурацкие манипуляции.
Я демонстративно посмотрел на Лилю со всевозможным презрением и сказал:
— Делай что хочешь, Лиля. Только будь добра, избавь меня от этих концертов на ночь глядя. Я напахался сегодня и устал, как собака. Мечтаю упасть на кровать и уснуть. А вынужден глупости твои эти слушать.