Прямо перед нами, на берегу озера, утопал в солнечных лучах охотничий домик. С виду он был похож на сказочный пряничный теремок, но внутри площадь имел достаточную, чтобы разместить хоть и десяток таких вот гостей. Из примостившейся рядом приземистой бани весёлыми пахучими космами валил дым прямо в бескрайнее небо.
— Красота-а-а! — блаженно прищурился Фёдор Фёдорович, тот таинственный гость, которого Большаков взял с собой. Он был похож на удивлённого барсука, если конечно бывают барсуки с таким вот блаженным прищуром.
— Здесь и не такая красота есть! Дикие места, заповедные… — суетливо сообщил Козляткин и тотчас же гостеприимно пригласил всех внутрь, — давайте пройдём, товарищи, расположимся, оставим личные вещи, да и будем отдыхать. Муля, а ты займись пока… сам знаешь.
Я кивнул.
Ещё позавчера мы договорились, что Козляткин будет отыгрывать роль радушного и хлебосольного хозяина и организатора все этой суеты, а я как бы так, на подхвате. Козляткину нужно было произвести на Большакова правильное впечатление перед финальным разговором о назначении его на должность зама.
Гости, а именно: Большаков Иван Григорьевич, Козляткин Сидор Петрович и похожий на барсука Фёдор Фёдорович (фамилию я не знал, нам его только по имени-отчеству только представили) прошли в дом.
А мы с Мишей Пуговкиным и Володей отправились заносить продукты в летнюю кухню, где уже вовсю хлопотал Матвей, смотритель за всем этим хозяйством.
— Надо сперва рыбу вытащить, — деловито начал командовать Пуговкин. Был он среди нас самый домовитый и, казалось, получал от всего этого удовольствие, поэтому главенство негласно было отдано ему. — А эти свёртки разверни, Муля, там балыки уже порезанные и буженина. Мы сразу на стол всё выставим…
Матвей с Володей вышли из помещения — нужно было принести холодной воды, чтобы по заветам Дуси поставить часть продуктов в холодное. Мы с Пуговкиным остались одни.
— Миша, — сказал я, распаковывая котлеты, — я тут подумал… Ты вообще где живёшь?
— В коммуналке, — вздохнул тот и переложил тушенное мясо на блюдо, где уже лежала домашняя колбаса, — комнатку мне дали. Маленькая, конечно, зато своя.
— А семья у тебя есть? — спросил я и поставил очередную тарелку на стол.
— Ага, супруга и дочурка, — разулыбался Пуговкин, — хорошая у меня Надька, душевная такая женщина. Мы, когда расписались с нею, денег тогда совсем не было, так вернулись домой и отметили это дело кастрюлькой фасолевого супа. Теперь называем этот суп «Свадебным».
Он умолк, задумался, улыбаясь своей тихой «фирменной» улыбкой.
— А сама комната хорошая? — продолжил допрос я.
— Да какое там! — со вздохом махнул рукой Пуговкин, — такая маленькая, что кроме кровати, шкафа и стола больше и не помещается ничего. Я под потолком три перекладины вбил, мы туда вещи вешаем, а то складывать некуда. Пришлось даже Ленку в Смоленск к деду с бабкой отправить, не помещаемся мы там все.
— Слушай, Михаил, но это же неправильно, что ребёнок с родителями не живёт, — закинул удочку я.
— А что поделать, — печально вздохнул Пуговкин, при этом ловко раскладывая мясную нарезку на тарелки. — Выбирать не приходится. Я вообще в деревне жил, у нас даже не дом, а барак был. И мать с нами крутилась, как могла…
— Да я вот что думаю… — протянул я, — а что если мы тебя в комнату Печкина переселим? Там комната большая, ты сам вчера видел. Ты тогда и дочурку от бабушки забрать сможешь, и до театра тебе гораздо ближе ходить будет.
— А так можно разве⁈ — вскинулся Пуговкин. Глаза его загорелись азартом, руки от волнения стали подрагивать.
— Я считаю, что нужно хотя бы попробовать, — невозмутимо ответил я, — если получится — это будет хорошо. Ну, а если не выйдет — останешься на том же месте. А я продолжу бороться с соседями.
Мы умолкли, вспомнив, какая вчера разразилась баталия за комнату Печкина. Настоящий штурм, выполненный по всем правилам осад городов со времён Пелопонесской и Пунической войн эпохи Александра Македонского.
Лучезарная Семёнова, помощники которой выбили дверь, попыталась вторгнуться в комнату. Но документов у неё на данную жилплощадь не было. Кстати, что примечательно, документы Желткова тоже были не в порядке. Тем не менее и тот, и другая пытались прорваться и занять комнату. Я уже думал, как поступить — если Желткова ещё можно было выбросить за шиворот, то к женщине применять физическую силу негуманно. А она явно была наглой, так что объяснять и договариваться однозначно не получится. Я уже чувствовал, как во мне просыпается убийца и маньяк, и только провидение бережет захватчиков от скорой расправы. Ситуацию, как водится, спасла Фаина Георгиевна.