Она появилась вовремя и прекратила ссору:
— Что здесь происходит? — хорошо поставленным голосом произнесла она. Причём произнесла так, что и Семёнова, и даже Желтков, впечатлились.
— Я в свою комнату заселяюсь! — заявила Семёнова и попыталась пройти внутрь.
— Это моя комната! — рявкнул Желтков и стал таким образом, чтобы не дать ей пройти.
— Вон! — взревела Злая Фуфа и добавила едким голосом, — иначе я вынуждена буду сообщить, куда следует.
Семёнова и Желтков ретировались. Но, судя по взглядам Пожидаевой, она ещё вернётся. Поэтому проблему с соседями нужно было решать срочно.
Мы перебирали Дусины кастрюльки, казанки и плошки, когда вдруг Пуговкин издал странный звук — не то вскрик, не то всхлип:
— Забыли!
— Что? Что забыли? — спросил я и перво-наперво бросился к ящикам, где должна была быть дефицитная водка. К моему облегчению, она оказалась на месте.
Ну, и нормально. Остальное пережить можно.
— Что забыли? — спросил Володя.
— Наливочку мою забыли, — расстроенно сообщил Пуговкин, — у меня тёща делает, на терновых ягодах. Хотел похвастаться, а теперь не получится.
— На природе нужно пить водку, — убеждённо сообщил Матвей, — всё остальное от лукавого.
Володя неодобрительно посмотрел на Матвея, но тот разбирал сумки и не обратил внимания.
Мы ещё копошились с продуктами, когда к нам подошёл Фёдор Фёдорович. Был это невысокий толстячок, лысоватый, ближе к пятидесяти, с уже довольно большим пузом. Насколько я разбираюсь в людях, большое пузо — это олицетворение власти и символ достатка. Так вот символ у Фёдора Фёдоровича был знатным. На такой можно было поставить сразу два бокала пива.
— Ребята, сказал он, — пока Ванька там занят, сообразите-ка по капельке.
И подмигнул.
Пуговкин тотчас же выставил тарелку с солёными огурцами в пупырышках и разлил водку в подставленные Матвеем стопки.
— За природу! — сообщил Фёдор Фёдорович, первый хлопнул весь стакан и занюхал огурцом.
Мы последовали его примеру.
Затем выпили за ударников производства, затем — за стремление перевыполнять плановые показатели. На четвёртой стопке Фёдора Фёдоровича ощутимо повело, и он решительно сказал заплетающимся голосом:
— Пора по бабам!
Мы переглянулись с Пуговкиным и Володей, и тот неодобрительно покачал головой.
— С бабами здесь сложно, — объяснил Матвей, — на многие километры сплошной дикий лес.
Но для Фёдора Фёдоровича это был не аргумент, его тянуло на баб.
— Пошли! — настаивал он.
С пьяными спорить нельзя, поэтому я сказал:
— Пойдём, — аккуратно отобрал у него стопку я, — бабы тут славные, сисястые. Глазом бутылку с пивом открывают. Так что обязательно пойдём.
— Во! Наш человек! — обрадовался тот, но сразу же с подозрением уставился на меня, — а когда пойдём?
— Через полчаса где-то, — уклончиво ответил я, — нужно сперва по стопочке с Иваном Григорьевичем выпить. Уважение высказать. Он же наш начальник. А там он опьянеет, а и мы пойдём. Договорились?
— Во! Голова! — расцвёл пьяной улыбкой Фёдор Фёдорович, — где там Ванька? Ванька-а-а-а!!
Сидели в уютной беседке. Стол буквально ломился от угощений, что наготовила Дуся. Чего тут только не было! Мы пили, ели, опять пили, опять ели.
— Предлагаю выпить за такую прекрасную компанию! — провозгласил тост Большаков и добродушно улыбнулся.
Мы выпили и закусили. Фёдор Фёдорович скромно храпел на лавке, подрыгивая ножкой. Видимо, ему снились бабы.
Где-то пронзительно надрывалась лесная птица. В верхушках вязов запутался ветер.
Пуговкин осторожно разлил по стопкам водку.
— Так что там за проект такой, советско-югославский? — ухмыльнулся Большаков и хитро посмотрел на меня.
— Нужно создать такой фильм, который бы находил живой отклик у аудитории, — начал объяснять я. — Фильмы о войне — это, конечно, очень важно и хорошо. Но людям нужно отдыхать и отключаться от бытовых проблем, и проблем на работе… А мелкосюжетные фильмы этот заказ зрителя не выполняют…
— А то я не знаю, — вздохнул Большаков и нахмурился.
— Нам нужен культовый фильм, — уверенно ответил я и добавил. — Шедевр мирового уровня нужен.
— Да что ты говоришь? — хмыкнул Большаков и вдруг спросил, — Матвей, а Матвей, тебе какие фильмы нравятся?
Матвей, который особого участия в разговоре не принимал, отвечал, когда его только спросят и вообще, знал своё место, смутился. Но ответил:
— Приключения люблю, и чтобы драки были. И чтобы наши побеждали…