В Москву все же пришлось вернуться для того, чтобы продать одну из принадлежавших Анне Львовне квартир. Денег, вырученных за четырехкомнатную жилплощадь в Китай-городе, хватило для строительства шикарной виллы во Флоридосе и ее полной «экипировки». Через год после переезда Эммы Флоридос превратился в роскошный курорт…
– Вот жалость! – воскликнула я.
– Наоборот, – усмехнулась собеседница. – Сюда приезжает весьма ограниченное количество людей, большинство из которых русские. Местные жители-греки живо продали свои домики за нереально огромные деньги и уехали, счастливые, в другие городки. Здесь теперь очень тихо, спокойно, меня никто не беспокоит. Хотя, конечно, знают, что я из Москвы. Обслуживающий персонал отеля давно по моему поводу перестал сплетничать, горничные и всякие там коридорные знают, что я богатая дама, попавшая в автомобильную аварию. Кажется, они мне сочувствуют.
Я кивнула:
– Во всяком случае, Раиса сказала, что ничего о вас сообщить не может.
Эмма переменила позу.
– Раиса не сплетница, служба обязывает ее держать язык за зубами. Думаю, она давно навела обо мне справки, но Рая ошибается, если считает меня несметно богатой. Просто я очутилась во Флоридосе до того момента, как цены на землю стартовали в космос.
– Но и бедной вас нельзя назвать, – заметила я, – содержание особняка, вероятно, обходится недешево.
Эмма вынула сигареты, закурила одну и снова закашлялась.
– Имея парочку квартир в Москве, можно жить в Греции, – фыркнула она, – я сдаю апартаменты и счастлива.
– Вам можно позавидовать, – ляпнула я.
– Полагаешь? – спросила Эмма и сняла очки.
Я вздрогнула и почувствовала себя дурой. Поспелова подышала на стекла, протерла их носовым платком, вновь водрузила на нос и, обхватив руками колени, сказала:
– Давай договоримся – ты будешь употреблять местоимение «ты». Помоги мне, я попала в странную ситуацию.
– Что ты имеешь в виду? – живо спросила я.
Эмма встала и подошла к окну.
– Тяжело жить без памяти, – прошептала она.
– Зато тебя не грызет совесть за совершенные дурацкие поступки, – я решила слегка подбодрить Эмму. – Лично мне хотелось бы кое о чем забыть навсегда.
– Врачи обещали, что амнезия пройдет, – не обращая внимания на мое заявление, продолжала Эмма, – но их прогноз не сбылся. Некоторое время назад в отель приехала мадам Жаклин. Слышала что-нибудь о ней?
– Никогда, – ответила я.
– Она мировая знаменитость, экстрасенс, ясновидящая, гадалка. Постоянно живет во Франции. К Жаклин стоит очередь на несколько лет вперед, – растолковала мне Эмма, – она почти со стопроцентной точностью видит как будущее, так и прошлое. Жаклин прибыла сюда инкогнито, никто не знал, кто она такая. Понятно, почему она шифровалась: ей небось прохода не дают.
– Но ты выяснила правду?
Эмма начала ходить между диваном и окном.
– Да. Вечером я пришла на общий пляж, легла на лежак. Вокруг ни души, лишь невдалеке сидит девушка, как мне показалось, с вязанием. Ну кивнула ей вежливо – во Флоридосе, как в деревне, принято со всеми здороваться. А девица вдруг и говорит: «Вы живете чужой жизнью». И давай озвучивать мою историю.
– Весело, – поежилась я.
– Ага, – подтвердила Эмма, – Жаклин пообещала, что мне после ее отъезда приснится сон, а в нем будет присутствовать некий предмет. Синий. И рано или поздно я пойму, где взять эту вещь и когда следует ее забрать. Как только она окажется в моих руках, память оживет. Знаешь, и ведь правда! Не успела Жаклин улететь, меня стали преследовать кошмары. Сначала всю ночь я куда-то бежала. Жуть! Несусь босая, грязь в разные стороны, падаю, ползу… Я просыпалась от ужаса. Затем возникла гора, я карабкалась на нее как обезьяна, следом появился дом… А потом я увидела медальон на цепочке… Похоже, не дорогой, он лежит…
Эмма прижалась спиной к стене, поднесла ладони к щекам и затряслась, как кролик, попавший под ливень.
– Жаклин сказала, – монотонно бубнила она, – что, как только я пойму, где находится эта вещь, из Москвы приедет женщина – молодая, красивая, талантливая. Я ее люблю и хорошо знаю, и она мне поможет – я вновь обрету память.
Трясущейся рукой Эмма натянула на лоб платок и произнесла:
– Это ты!
Я подпрыгнула.
– Что? Кто?
– Ты та самая женщина – молодая, красивая, талантливая, которую я люблю и хорошо знаю, – повторила собеседница. – Жаклин не называла имени, но мне-то понятно – это ты!
– Очень приятно слышать о себе такие слова, но мы совсем не знакомы, – пролепетала я.
Эмма села на валик дивана.
– Я читаю все книги Виоловой, собрала полный комплект. Ты меня видишь второй раз в жизни, но я, можно сказать, живу с Ариной, она мне очень хорошо известна, почти родственницей стала. Сбылось предсказание Жаклин: едва я успела понять, где лежит подвеска, как из России прибыла моя любимая писательница. Все станцевалось! Умоляю, помоги!
– Делать-то что надо? – тупо спросила я.
– Съезди завтра в Пелоппонесус, он находится в сорока километрах от Флоридоса. Войди в сад дома, где жили родители Софьи, найди там скульптуру кошки, отверни ей голову и достань жестяную коробочку. В ней и лежит медальон. Едва я возьму его в руки, как вспомню все! – торжественно объявила Эмма.
– Кто же меня пустит в частное владение? – ошарашенно спросила я.
– Дом ветшает, территория не охраняется, – последовало пояснение.
– А почему ты сама не съездишь?
Эмма сползла с валика на софу.
– Антон считает меня слегка сумасшедшей, – нехотя сказала она, – мы с ним практически не живем вместе. Никто не виноват, так получилось. Та авария, с одной стороны, показала, как мы любим друг друга, но она же и разрушила нашу семью. Я обитаю в Греции, супруг в Москве. О каких близких отношениях можно говорить? У Антона бизнес в России, и он не хочет его бросать. Поспелов приставил ко мне экономку, та докладывает ему о каждом моем шаге. И если я предприму действия, которых он от меня не ожидает, вполне могу оказаться в психушке.
– Что-то я никак не пойму… – начала я, но Эмма не дала договорить:
– И понимать не надо! Просто съезди и привези коробку. Все. Неужели ты откажешь мне в такой пустяковой просьбе? Мое счастье в твоих руках.
Я колебалась, и тут Эмма размотала платок и сняла очки.
– Смотри, – приказала она, – Господь лишил меня человеческого облика и памяти. Внешность не вернуть, но воспоминания можно обрести заново. Тебе меня не жаль?
У меня екнуло сердце.
– Хорошо, я съезжу.
– Завтра!
– Ладно. Попрошу Раису заказать такси.
Эмма помотала головой:
– Не надо. Вот ключи от машины. У тебя же есть международные права?
Я взяла связку с брелоком и кивнула:
– Да, права у меня с собой. Но ведь без доверенности нельзя садиться за руль чужого автомобиля. Или в Греции другие правила?
Эмма потянулась за небольшой сумочкой, которую, войдя в бунгало, она бросила на диван. Достала из нее листок и коротко сказала:
– На.
Я развернула документ, но прочитать его, естественно, не могла – текст был на греческом языке.
– Это доверенность на машину, – пояснила Поспелова, – на твое имя.
– Ты ее заранее оформила? – изумилась я.
– Жаклин сказала, что женщина из России согласится поехать, – кивнула Эмма. – Что она мне непременно поможет.