Просыпался он всё там же — на шпалах, от очередного пинка Дехтера:
— Харэ дрыхнуть, говнюк. На, пожри и запрягайся.
И всё начиналось сначала.
В конце второй недели занятий, во время обычной «колыбельной», что-то пошло не так. Когда Радист лежал придавленный очередной пощёчиной и обнимал рукой рельс, сквозь кроваво-болезненную пелену он услышал гогот Дехтера:
— Ну что, ублюдок фашистский, скажи: я — говно, я — недоносок фашистской суки, и проваливай...
В голове что-то щёлкнуло. Кажется, Дехтер ещё никогда так не высказывался. Он тихо поднялся. Боль и усталость отошли. Не понятно, что у него было на лице, но Дехтер насмешливо произнёс:
— О-о-о! Ща-а-ас будет что-то интересное.
Радист видел перед собой ненавистную чёрную спецназовскую маску и желал только одного, чтобы на ней проступила кровь. Он подошёл ближе. Левая рука Дехтера, как праща с лопатой на конце, начала приближаться. Всё было, как в замедленном кино. Он заметил руку. Но не как всегда, тупо ожидал очередного удара. Он резко отступил назад. Дехтер, все удары которого до этого достигали цели, не ожидал такого манёвра. И по инерции он повернулся левым боком к Радисту. В этот момент Радист взял свои руки в замок, подпрыгнул и опустил их что было силы на голову Дехтера. Может, особого неудобства Дехтеру это не доставило, но от неожиданности он отступил ещё на шаг. В это время кулак Радиста уже нёсся к голове Дехтера и через мгновение врезался в то место маски, за которым был нос. Тут же чудовищная кувалда ударила дикой болью под левый глаз Радиста. В ту доли секунды, пока он не отключился, Игорёк понял, что это был кулак Дехтера, причём кулак его правой руки.
Когда правый глаз открылся (на месте левого глаза Радист чувствовал только огромную лепёшку, которая очень сильно болела), он увидел лица спецназовцев. Мужики в воняющей самогоном миске мочили тряпку и прикладывали ему к лицу. Они тихонько переговаривались друг с другом, и обращаясь к нему:
— Очухался, блин. Мы уже перепугались... Чем же ты так командира разозлил... Он чуть не убил тебя... Почти сутки без сознания...
Голова раскалывалась. Радист с трудом вспомнил последний спарринг. Он услышал голос Дехтера, заглянувшего в палатку:
— Как Радист?
— Жить будет, командир...
Снова погружаясь в небытие, Игорёк отметил, что Дехтер его впервые назвал Радистом.
На следующий день Дехтер повёл Радиста на стрельбы. Спецназовец не дал Радисту отлежаться и он с чугунной головой семенил за Дехтером к их «стрельбищу». Сначала он стрелял с пневматического ружья по близкой мишени, потом Дехтер дал ему АК с пятью патронами в рожке. Радист выстрелил в мишень, которая была на расстоянии 50 шагов. Они подошли и не нашли в мишени ни одного попадания. Молча вернулись назад. Дехтер снарядил ещё пять патронов, но перед тем, как передать рожок, презрительно посмотрел в глаза Радисту:
— На дальних станциях сейчас голод и мор. За один патрон покупают дневной рацион пищи. За пять патронов можно спасти от голода семью. Считай, что каждый патрон — это чья-то жизнь.
Радист снова выстрелил, попав два раза... в «молоко». Дехтер, оглядев мишень, махнул рукой и сказал:
— Ладно, хватит души губить. Всё равно завтра выдвигаемся. Надеюсь, что радиотехник ты не такой плохой, как солдат.
2. Минск
Белоруссия. Беларусь — так её называли сами белорусы. Последняя Мировая война швырнула в горнило смерти всё человечество — ей было наплевать на возраст, пол и национальность миллиардов убиенных. Но до Удара у разных наций была разная судьба. И вряд ли есть другой такой народ, на долю которого история вывалила бы столько страданий. Беларусь — маленькая страна, несчастьем которой явилось быть на пути между Востоком и Западом. Во времена монголо-татар и крестоносцев, Ливонской войны и роста Московского княжества, походов Лжедмитриев и русско-шведской войны, Наполеона и обеих Мировых войн, Беларусь становилась полем битвы великих и могучих народов. Каждая такая война высекала то четверть, то треть, а то и половину белорусов, выжигала города и сёла, бросая народ на самое дно голода и разрухи. Спроектированная в Москве и построенная на Украине Чернобыльская АЭС большую часть своих выбросов оставила на белорусской земле. Народ встретил и эту беду со свойственным только ему терпением и смирением. Когда над Беларусью расстреливали радиоактивные тучи, гонимые южным ветром в сторону Москву, белорусы приняли это как должное: ведь нельзя, чтобы эти тучи шли на Москву — великую столицу Славянского Мира.