В силу своей внутренней неуверенности, какой-то робости и неумения дать отпор хамству, Полина до определённого времени терпела террор Светочки, выслушивала её презрительно-злобные выпады в адрес родины и живших там людей, но в душе закипал протест, несогласие с доводами хозяйки поместья. Однажды осмелилась спросить, откуда Светочка черпает такую негативную информацию о своей родине. Та передёрнула плечами, мол, есть конфиденциальные связи, сведения получает из надёжных источников…
А потом вдруг на Полину стали накатывать волны страха, сквозь которые исподволь прорезывалось неуловимое желание бежать из этих мест, вернуться домой, в свой город, и понимание того, что только там можно избавиться от этого ужасного ощущения беззащитности и одиночества. И с каждым днём эти ощущения заметно усиливались.
Полина всегда сомневалась в реальном существовании такого чувства, как ностальгия по родному краю. Читая литературу, встречала рассуждения авторов на эту тему, но воспринимала их лишь как один из приёмов, использованных писателем для характеристики героя. А тут вдруг сама ощутила весь букет переживаний, намного более яркий, острый и насыщенный, чем когда-то прочитанные в произведениях описания, пусть и созданные самыми талантливыми писателями.
Подсознание просто кричало из глубины её внутреннего мира, что надо срочно возвращаться домой, что она может не успеть… но куда?… зачем?…
Дома её никто не ждал. К тому же в этом году ей удалось договориться с директором школы об осеннем отпуске, раз уж подвернулась возможность погостить за границей в богатом особняке, поплавать в бассейне, побродить по окрестным местам, где можно случайно встретить в обыденной обстановке известные в родной стране личности, которые обычно увидишь разве что на экране телевизора.
Конечно, ради такого удовольствия можно потерпеть и злобно-уничижительные рассуждения школьной подруги о жизни в стране, даже если это полнейший бред.
Впрочем, бред этот был пересыпан вполне реальными примерами из жизни, создающими превратное, а оттого и особо ядовитое подобие правды. И эта отрава, подспудно проникая в сознание, изнутри подтачивала саму сущность мировосприятия, извращая представление о той жизни. На неокрепшие духовно молодые умы яд этот действует губительно и порой неотвратимо. Но Полина была уже в том возрасте, когда мозг начинает фильтровать преподносимые сведения, анализировать их и сопоставлять.
А проверить на деле голословные утверждения Светочки о райской и счастливой жизни местного населения в самой свободной и демократичной стране мира было вполне ей по силам, стоило только выйти за порог фешенебельного поместья и прогуляться по улицам в сторону пригорода, где проживает беднота. Белым туда соваться не советуют во избежание непредвиденных эксцессов.
Однажды Полина попыталась пройтись по тамошним местам… Да, такого в ненавидимой Светочкой России она действительно никогда не видела, даже в суровые девяностые, когда казалось, что страна катится в тартарары…
Словом, все эти переживания, обострённые рассуждениями Светочки и увиденными собственными глазами картинами быта, спрятанными от посторонних глаз, довели Полину до почти полного эмоционального истощения. Потому на обвинения школьной подруги в чёрной неблагодарности в ответ на предоставленную возможность побывать ещё при жизни в настоящем раю, Полина только и нашлась сказать, что после увиденного здесь ей стал ещё ближе её родной ад.
Выбрав ближайший наиболее удобный для неё рейс до Москвы, она собрала немногочисленные вещи, попрощалась со Светочкой, категорически отказавшейся ей помогать с возвращением домой, и отправилась в аэропорт.
В залах ожидания аэровокзала царили обычная суета и нервозность. Толпы народа беспрестанно перемещались по бесконечным пространствам, внезапно срываясь в галоп после очередного оповещения о начавшейся посадке на рейс. У Полины создалось впечатление, что неожиданно весь мир пришёл в движение и ринулся в разные стороны.
Наконец и она дождалась информации о начале посадки на свой рейс, прошла по коридору к дверям самолёта, уселась в кресло и только тут ощутила какое-то подобие успокоения. В ушах прекратились эти нескончаемые в последнее время шуршание и скрип, которые, наверное, по причине её нервозности, складывались у неё в мозгу в подобие слов: пора, домой, срочно, домой.
В соседнее кресло приземлилась дама, скажем так, давно уже перешагнувшая порог бальзаковского возраста. Она повозилась на своём месте, устраиваясь удобнее, потом вздохнула с облегчением: