— Но это глупо, — говорит он себе.
Должны быть другие люди.
Перед тем, как взобраться на вершину холма, он останавливается, собираясь с духом.
Потому что, а что если?
Он узнает, что не является поклонником что если.
Такими темпами к вечеру он узнает о себе все, что только можно.
Он уговаривает себя постараться пройти последние шаги.
И чуть не отступает.
Он почти разворачивается, потому что, а что если?
Но не может. Не тогда, когда подошел так близко.
Он делает последние шаги к вершине холма.
И там, на другой стороне, Амория.
Он видит ее среди деревьев у подножия небольшого горного хребта, вершины которого припорошены снегом. Что идеально покрывает верхушки белым, но сейчас лето, он знает, что сейчас лето, и все вокруг такое зеленое и живое.
Сам город состоит из зданий, которые тянутся вдоль главной улицы. Он все еще слишком далеко, чтобы разглядеть каждое из них, но видит козырьки над дверными проемами; маленькие, богато украшенные фонари, которые выстроились вдоль тротуара по обе стороны дороги, и которые, он знает, он просто уверен, будут украшены гирляндами и венками на Рождество. Его пробирает странная дрожь надежды, он хочет это увидеть, хочет, чтобы это место было тем, откуда он родом.
Дальше в деревьях за пределами главной улицы стоят дома, приютившиеся в небольших кварталах, и на мгновение он задумывается: «Как странно… машин не видно… никто никуда не едет…» Но мысль быстро исчезает, когда он присматривается и видит людей, идущих по тротуарам. Входящих и выходящих из магазинов под козырьками. В жилых кварталах.
Он начинает спускаться с другой стороны холма.
***
Это происходит за мгновение до того, как он подходит к Амории.
Уже видно город, он слышит людей. Может прочитать вывески над навесами, полосатыми навесами зеленого, синего, белого и красного цвета. На вывесках написано: «Универмаг Хэппи», «Продукты и лекарства долины» и «Книжный червь». Здесь есть кинотеатр с бегущей строкой, которая светится даже днем, и старомодная закусочная с неоновой вывеской, на которой написано: «Закусочная».
Он думает: «Какая идиллия. Очаровательно». И хочет остаться в этом месте больше всего на свете. Это чувство будто магнит в мозгу, тянущий его к Амории, тянущий за собой, и он ничего не может сделать, кроме как следовать.
Он находится в раздумьях, когда это происходит.
Наверное, я сначала схожу в закусочную. Я голоден. Очень голоден. Держу пари, у них есть мясной рулет. С картофельным пюре. А на десерт пирог, свежий пирог, который они подадут с кофе, и я буду в безопасности и в тепле, и я…
Раздается скрежет сминаемого металла, звон разбивающегося вокруг стекла. На краткий миг его пронзает жгучая боль, и кажется, что череп вот-вот взорвется. В голове звучит голос: «О Боже, это конец-это конец-это конец-это конец». И его накрывает волна головокружения, будто земля ушла из-под ног. Словно он крутится вверх тормашками, падает вверх и вниз; и чувствует себя мокрым, будто его облили водой; и ему больно, так больно; и он чувствует, как из него вытекает кровь; и он не может дышать; и все вокруг кружится, и кружится, и кружится, и…
И просто… прекращается.
Он, пошатываясь, пересекает городскую черту Амории.
Ни разрушающегося металла.
Ни бьющегося стекла.
Он не вверх тормашками, с задранными ногами.
Боль исчезает, будто ее и не было вовсе.
Он не изрезан.
Не истекает кровью.
Он смотрит вверх.
И тут его осеняет.
Его зовут Майк Фрейзер.
Ему тридцать шесть.
Он крупный, сильный мужчина. У него темно-рыжие волнистые волосы, свободно заправленные за уши. Густая борода, которую пора подстричь. Он легко обгорает на солнце, и уже чувствует тонкую полоску тепла на коже. На правой щеке пять веснушек в форме Большой Медведицы. У него большие ладони, которые знают, что такое доброта.
Он хороший человек. Или, по крайней мере, пытается им быть.
Он живет в Амории.
В маленьком доме.
У него есть старый облезлый кот по кличке Мартин.
Он работает в книжном магазине.
Любит людей. Он знает всех в городе.
У него есть друзья. Хорошие друзья. Даже лучшие друзья.
Среди них есть один, которого он ставит выше всех остальных. Одна мысль о нем заставляет его краснеть, а сердце пропустить удар. Ему нужно, наконец, набраться смелости, чтобы сделать шаг, прежде чем остальные попытаются вмешаться.
Ему нравится многое. Слушать радиопередачи. Полоть сорняки в своем жалком подобии сада. Трепаться в закусочной, стараясь не слишком сильно пялиться на мужчину с лукавой улыбкой, лавирующего между столиками. Еще он любит читать, и сидеть на залитом солнцем заднем дворике, и наблюдать, как ночью на небе появляются звезды.
Он живет в Амории уже очень давно.
По правде говоря, он не может вспомнить время, когда он не жил в Амории.
Здесь он в безопасности.
Он здесь счастлив.
Ему нравится все в этом месте, потому что это его дом. Люди здесь – его дом.
Майк Фрейзер глубоко вдыхает воздух любимого города и быстро забывает каждое мгновение, проведенное за пределами Амории. Как сон, все исчезает, словно он только проснулся.
***
Майк качает головой, направляясь к книжному магазину, удивляясь, куда же пропало из памяти сегодняшнее утро. Стрелки часов у входа в банк показывают чуть больше полудня, и он немного смущен. Он не знает, почему его не было в книжном магазине ровно в восемь, когда в Амории открывается большинство магазинов. Шон наверняка удивился, почему он не зашел выпить свою утреннюю чашечку кофе. Он надеется, что Шон не слишком волновался. Он ненавидит, когда Шон о нем беспокоится. Он зайдет к нему немного позже и…
На двери книжного висит записка, засунутая в пространство между рейками и стеклом окна. Он видит знакомые каракули и не может сдержать улыбку при их виде. Он снимает записку с двери и читает:
Привет. Не видел тебя сегодня утром. Все в порядке? Ты, наверное, проспал, лентяй. Если так, то ты это заслужил. Зайди ко мне позже.
Она не подписана, но в этом и нет необходимости. Он и так знает, от кого она.
Он собирается открыть дверь (на мгновение задумавшись: «А что, если она заперта?» Что странно, потому что двери в Амории никогда не запираются), когда кто-то его окликает:
— Майк!
Он поднимает голову и ухмыляется.
Хэппи из всем известного магазина «Универмаг Хэппи»: бородатый мужчина лет шестидесяти с выпирающим пузом и большими пучками седых волос, беспорядочно торчащих на макушке. Сегодня он одет, как обычно, в мятые коричневые брюки и накрахмаленную белую рубашку с расстегнутым воротником, из-под которой выбиваются маленькие жесткие завивающиеся волоски. Спереди черный фартук, стянутый вокруг талии. Красным на нем вышито единственное слово: Хэппи.
— Хэппи, — приветствует его Майк.
— Только пришел? — спрашивает Хэппи, протягивая руку для пожатия. Они крепко пожимают друг другу руки, и потом, как обычно, три раза ударяются кулаками.
— Похоже на то, — отвечает Майк.
— Все в порядке?
И Майк… ну. Майк хмурится.
— Конечно, — говорит он, а сам думает: «Правда же?»
Хэппи кивает.
— Просто… просто ты никогда раньше не опаздывал, и я заволновался.
— Да, я был…
Тут он осекается, потому что где же он был? Он не может вспомнить, чем был занят, раз опоздал, но уверен, что что-то делал. Слегка побаливает голова, и он вспоминает, что вчера вечером за ужином пил пиво. Может, после он выпил еще пару бокалов? Обычно он не пьет сверх меры. Но все как в тумане.
Хэппи ждет, слегка нахмурив брови.
Майк говорит:
— Взял отгул на утро, — потому что Хэппи ждет какого-то ответа, и Майк должен его дать. Люди уже заметили. Об этом свидетельствует записка в руках.
— В этом нет ничего плохого, — отвечает Хэппи и расслабляется. — Всем нужно время от времени поспать подольше.
И в этот момент всякое беспокойство, которое испытывает Майк, исчезает, потому что, на самом деле, сейчас же у него не болит голова? Есть только легкие отголоски головной боли, и, возможно, он не совсем помнит, что делал утром, или когда встал, и не забыл ли он покормить Мартина, но это нормально. Не похоже, что он напился до потери сознания. Он уже не так молод, как раньше. Возможно, время просто… пролетело незаметно.