Свейша, судя по всему, боролась с собой яростно и умело. От меня не укрылось, в какой тренированной форме она себя поддерживала. А сейчас делала вид, что беспечно дремлет в гамаке, подложив под щёку мягкую подушку и укрывшись пледом.
- Здравствуйте, бабушка! – сказала я вежливо, громко и твёрдо.
Свейша, словно нехотя, приоткрыла один глаз. Сна в глазу не было и на грошик.
- Здравствуйте, бабушка! – повторила я.
- Здравствуй, девица! – легко отозвалась Свейша и принюхалась, – Ух ты! Раньше болотного духу видом не видано, слыхом не слыхано, а ныне болотный дух сам, прямо в ворота, вошёл!
- Врёте вы всё, бабушка! – припечатала я её, – Как это «болотного духа не слыхано», когда у вас болото под боком? И болото не маленькое!
- Дык, то своё болото, привычное, – не смутилась Свейша, – А от тебя, девица, совсем другим болотом пахнет. Из Заболотья родом, поди?
- Угадала, – вынуждена была я признаться, – Оттуда я. Только я сюда припёрлась не родные места вспоминать, а дело делать …
Я осеклась. Свейша очень внимательно в меня внюхивалась. Даже глаза закрыла.
- Нет, девица, – пробормотала она наконец, – Не из Заболотья ты родом. Жила там долго, это да, это правильно. Но, родилась ты не в Заболотье. А где – не разберу. Очень уж много времени с тех пор минуло.
- Ой, да какая разница? – наморщила я нос, – Я себя всегда заболотской считала. Сколько помню, всегда Заболотье перед глазами было. А родилась я там в самом деле или в раннем детстве туда меня отвезли, какая разница?
- Не скажи, девица, – возразила Свейша серьёзно, – Порой это очень важно. И, чувствую я, особенно важно это для тебя будет. Ну, да ладно. Ты права, не о том речь. Для чего же ты приехала? Откуда и куда путь держишь? Дело пытаешь, аль от дела лытаешь?[1]
- Ясен пень, по делу приехала, – возмутилась я, – А ты бы, старая карга, мне бы сперва баньку истопила! Да ужином накормила! А потом бы и спрашивала.
- Так ты ж уснёшь! – удивилась Свейша, – С усталости, да в бане разморишься, какой с тебя спрос?
- А вот, не хочу я, на коне сидя, с тобой разговаривать, – отрезала я, – вся усталая, да грязная! Баню истопи, а за ужином и поговорим!
- Ишь ты, прыткая! – прищурилась полувалькирия, – А подарочек ты мне привезла?
- Какой ещё подарочек? – насторожилась я.
- Как это какой? Видишь, у меня два кола свободных стоят? Вот, привези мне один череп из лесу, это и будет подарочком! А второй кол я, так и быть, твоей черепушкой украшу, когда ты испытание завалишь!
Я даже возмутиться как следует не успела, как почувствовала, что меня, вместе с лошадью, неведомая сила выдавливает за ворота. Да так настойчиво, что копыта Буланки уже борозды на дорожке прочерчивают, а устоять богатырская лошадь не в силах.
- Постой! – успела я выкрикнуть прежде, чем оказалась за воротами, – Ладно, добуду я тебе черепушку! Только позволь пожитки у тебя пока сложить! Да котёнка оставить. Он, поди-ка, за дальнюю дорогу притомился!
Свейша колебалась ровно мгновенье.
- У ворот оставь, – зевнула она, – А сама за ворота поди. И без черепа даже не думай возвращаться! Не пущу! Это тебе вроде пропуска будет.
Сумрачная, въехала я в лес. Вот такая у бедной Васьки тяжёлая жизнь. Мечтала об отдыхе и баньке с ужином, а получила незапланированную охоту на ночь глядя. Не то, чтобы это меня напрягало или вызывало трудности. Не то, чтобы я чего-то боялась. Вряд ли именно в этом лесу Свейша держит своих питомцев. Иначе жителей в деревеньке Караси уже давно не осталось бы. Да и меня она сюда не послала бы на верную смерть. Ей это ни к чему. Никакой пользы. Поэтому я ехала спокойно, расслабленно, всматриваясь в траву. Мне нужны следы крупного хищника. Медведь, крупный волк, или что-то похожее. А, впрочем, почему хищник? Любой крупный зверь! Чем ей, к примеру, череп лося не подойдёт? Так что, ехала я не торопясь, выбирая места, где могли отпечататься звериные следы: голая земля, места возможных водопоев и всё такое прочее. Опять же, земля сырая, след хорошо держит. Вот тут, например, белки резвились. Может, привести Свейше беличий череп?