- А теперь рассказывай! – голос феи Салсы не предвещал ничего хорошего.
- Она завтра расскажет. На занятиях, – попробовала вступиться за меня русалка.
- Нет, – покачала я головой, – Здесь пострадал челловек. И он, и господин доктор, и другие господа артисты имеют право знать, что случилось. Я расскажу. Мне будет очень стыдно, но я расскажу.
И я всё рассказала. Странно, никто не то, что не захохотал, никто даже не ухмыльнулся. А я думала, они все будут потешаться над глупой ведьмой.
- Господа, – робко закончила я, – Я понимаю, что нанесла вам не только моральный, но и финансовый ущерб. Я готова всё оплатить, только … частями. Скажем, в течение шести-восьми лет. Но я оплачу всё! Включая страдания господина артиста, которого я так неудачно, или удачно, это как посмотреть, «спасла» от отравления.
- М-м-м! М-м, м-м-м! – промычал воскресший «король», – М-м-м!
- Вы можете уже выплюнуть корешок, – разрешила я.
- Я хочу сказать, – тут же отозвался пострадавший, – Что лично я претензий не имею!
- Финансовые потери, говорите? – задумчиво переспросил человечек, который со сцены вызывал врача, – Чёрта с два! Мы бы уже давно в трубу вылетели, если бы не умели убытки в доходы превращать! Я поясню. Может, для кого-то не очень приятно это слышать, но провинция – не слишком хлебное место для заработка. В столице мы собирали полные залы, а здесь не набирается и половины. С учётом наших расходов … в общем, только концы с концами свести.
Я немного отвлекусь. Вы знаете такую картину Репина: «Иван Грозный убивает своего сына»[1]? Конечно, знаете! Её все знают. Гениальная картина! Но, на свете много гениальных картин. И, если вы не искусствовед, то вы их знаете не все. А эту знает каждый. Почему? Потому, что с ней случилась ужасная история. Один из чрезвычайно впечатлительных посетителей, настолько ужаснулся увиденным, что бросился к картине и нанёс три удара ножом по полотну, с криком: «Довольно крови!». Бесценный шедевр пришлось восстанавливать по волоску. Благо, сам Репин был ещё жив и лично рисовал испорченные фрагменты.
Понимаете? Скандал, связанный с этой картиной, привёл к тому, что шедевр стал общеизвестным. Мы можем пойти по тому же пути. Мы можем пустить слух, что одна впечатлительная девушка так прониклась великолепной игрой актёров, что поверила в представление, как в реальность. Понимаете? Не потому, что она не знала, что такое театр, а от гениальной игры актёров! Я уверен, это вызовет такое любопытство публики, что ближайшие дни этот зал будет более, чем полон! Наши сегодняшние финансовые потери перекроются с лихвой!
- Только без упоминания имён! – тут же вставила Алина, – А также подробностей про студентку Университета. И прочих подробностей.
- Само собой! – кивнул головой человечек, – Будьте уверены, мы придумаем такую легенду, что можно отдельным спектаклем ставить!
- Ну, вот и договорились! – удовлетворённо выдохнула фея Салса, – Пошли в Университет. Поздно уже. Роман Викентьевич! Где вы? Пойдёмте!
Упс! Оказывается в тёмном зале сидел Кольцов и ждал фею. Ну, понятно. Раз он пришёл с феей, то и уйти должен с нею, по правилам этикета. Он же джентльмен! Только, мне было досадно. Я хотела бы, чтобы он был последним человеком, который узнал бы о моей непростительной глупости. А он оказался первым. Ну, так тебе, Васька, и надо!
- Приглашаю на ближайший спектакль! – сказал нам вдогонку человечек со сцены. Наверное, он у них руководитель, – Всех! Бесплатно! Как-никак, вы нашего актёра к жизни вернули! Хоть на все спектакли приходите! Мы будем вам рады!
- Конечно, придём! – тут же пообещала Алина.
- Н-да! – только и сказала фея, глядя, как мы одеваем университетские полушубки, вместо собольих шуб. Потому что, на городской ратуше только что пробило двенадцать ударов, – А теперь девочки, я хочу, чтобы вы повторили мне все те заклинания, которые сегодня использовали. Очень, знаете ли, любопытно!
И мы пошли. Я рассказывала, чертила в воздухе векторы силы, и подробно объясняла, зачем и почему я использовала то или иное заклинание, а не какое-то другое. А сама всю дорогу думала, как будут злорадствовать дриады. А они догадаются, услышав такой слух, который собирался пустить человечек. Конечно, догадаются! И, конечно, будут злорадствовать. И ухмыляться гаденько в спину. Убила бы! Для их же пользы! Чтобы им потом не мучиться! Когда я окончательно рассвирепею!