* * *
Доцент Вейхр оказался высоким гремлином, как и все гремлины, с кожей, отливающей синевой. Несмотря на относительно молодой возраст, в огненно-оранжевых волосах доцента явственно просматривались ранние залысины. Повидимому, для компенсации, господин Вейхр отрастил густые бакенбарды, широкие у остроконечных ушей и истончавшиеся к скулам. Одет доцент был по последней столичной моде. Наверное. Потому что в нашем Университете это выглядело … странновато. Сильно зауженные книзу брюки, шёлковая рубашка с воротничком-стойкой, без галстука, зато в расшитой ромбами шёлковой жилетке. И он постоянно улыбался. Ну-у-у … это было слегка неприятно. У гремлинов сильно развиты клыки. Даже при плотно сомкнутых губах, они слегка выпячиваются на лице специфическими бугорками, а при улыбке становятся видны особенно явственно. Словно собака, которая собирается тебя тяпнуть за руку.
- Уважаемые господа! – начал доцент, даже не поздоровавшись, только жестом дав понять, что можно садиться, – Что отличает студента от остальных? Умение мыслить! Умение анализировать! Структура полученных знаний! Подчёркиваю, не объём знаний, а именно умение ими воспользоваться! Какой-нибудь глупый старикашка-гном, всю жизнь проживший на заброшенном хуторе, может иметь знаний больше студента, но всё равно, он глупее! Потому что не может использовать свои знания так эффективно, как студент! И я хочу подчеркнуть … что вы хотите?
Это я подняла руку. Непроизвольно. Ведь, не хотела же ввязываться в дрязги, а всё равно подняла! Пришлось вставать.
- Господин Вейхр, я хотела задать вопрос. Представьте, что у вас деревянная линейка, длиной ровно один метр. Вам нужно отмерить триста метров вдоль пашни. Что вы будете делать? В смысле, как вы будете мерить?
- Что за глупый вопрос? – нахмурился гремлин, – Ясно же, как буду мерить! Метр за метром, метр за метром. Возьму щепочку, чтобы отмечать, где на земле лёг конец линейки. Каждые десять метров буду ставить на земле специальный значок, чтобы не сбиться. И каждые пятьдесят метров. И каждые сто. Так и отмерю триста метров.
- Вот видите! – вздохнула я, – Вы, со своими структурированными знаниями и умением их применять, будете триста раз наклоняться, чертить чёрточки, а потом ещё проверять, не сбились ли вы. А глупый старичок-гном с хутора возьмёт две рейки, прибьёт их, наподобие циркуля, так, чтобы расстояние между концами реек было бы ровно два метра, закрепит их третьей рейкой, чтобы расстояние не сбивалось, и пойдёт себе пешком, отмеряя сто пятьдесят раз по два метра. И спина у него болеть не будет, и работу он выполнит за полчаса, а не за день, как вы. Я хочу сказать, что его знания обеспечивают ему комфортную жизнь именно там, на хуторе. А вы сравниваете те знания, которые ему не нужны. От слова «совсем». Это некорректное сравнение!
Гремлин, ещё несколько секунд назад бывший голубоватого цвета, теперь стал слегка багровым.
- Я не имел в виду прикладные знания, – заявил он, – Я имел в виду способность к рассуждению! Логику! Умение делать выводы!
- То есть, умение хорошо и правильно измерять землю, вы считаете не стоящими внимания пустяками? – уточнила я.
- Конечно! – с жаром согласился гремлин, – Что сложного в измерении клочка поля? Какая разница, чем и как его мерить? Важно уметь мыслить!
- Знаете, господин Вейхр, – раздумчиво сказала я, – Есть такая наука, математика. Очень сложная вещь, говоря между нами. В математику составной частью входит геометрия. Тоже сложная вещь. Так вот, слово «геометрия» в переводе означает «измерение земли». Представляете? Из обычного измерения земли выросла целая наука! В которой используется железная логика. И очень сложные рассуждения. Не думаю, что философия сложнее геометрии.
- Да, как вы не поймёте? – закипятился Вейхр, – Геометрия, не геометрия … Клочок поля измерить, это не то, что рассуждения о бытие и сознании, о бесконечно великом и бесконечно малом, о фундаментальных принципах Вселенной, о предназначении разума, да что там, философия рассматривает вопрос, не является ли наша жизнь, вообще, иллюзорной!
- Это, как это? – не поняла я.
Гремлин сразу приободрился и распрямился.