Поскольку больше ничего интересного вокруг в этот момент не происходило, мы, пожалуй, можем позволить себе бросить мимолетный взгляд на незнакомку. Тем более что, оказавшись внутри, она откинула капюшон плата, покрывавший прежде ее голову.
Навскидку даме можно было дать лет двадцать пять — тридцать. Роста она была среднего, а наиболее приметным в ее облике, без сомнения, являлись огненно-рыжие вьющиеся волосы, обрамлявшие лицо чуть более смуглое, чем у большинства жительниц Туманного Альбиона. Если же коснуться черт этого лица, то ощущение, что перед нами именно англичанка, и никто более, напрочь сметало все признаки, противоречившие этому. Ее зеленые глаза, плотно сжатые губы и волевой подбородок дышали высокомерием и чопорностью, свойственными лишь одному народу на свете. Но даже эти далекие от положительных черты характера, отражавшиеся на ее лице, не могли окончательно испортить миловидное творение высшего скульптора, заключенное в овал правильной и приятной формы. Молодая дама была на редкость хороша собой.
Поднявшись на третий этаж, она миновала ответвления маленьких боковых коридорчиков и, оказавшись в главном коридоре, пошла по нему, отсчитывая двери по правую руку, покуда наконец не достигла пятой. Остановившись перед ней, дама еще раз, тщательнее прежнего, огляделась по сторонам и, убедившись, что коридор действительно пуст и ее никто не видит, толкнула дверь, быстро проскользнула внутрь и затворила ее за собой.
Оказавшись в передней комнате, она сбросила плащ на спинку одного из стульев и уселась на другой. Опершись локтями о стол, она положила подбородок на сплетенные пальцы рук и задумалась, сосредоточенно глядя прямо перед собой.
Улыбка, блуждавшая на ее лице, свидетельствовала о том, что мысли молодой красавицы были скорее приятными и отрадными, нежели печальными и тяжелыми. Ах, если бы только мы могли окинуть их таким же невинным, мимолетным взглядом, как и ее лицо! Тогда бы мы сразу догадались, чему она так радуется.
А, ладно! Гулять так гулять: заглянем и в мысли!
…Это победа, думала молодая леди. Это успех! Герцог в моих руках! А стало быть, и подвески — тоже! Ах, они мои! Мои! На этот раз благодарность Ришелье не будет иметь границ и я получу все, что мне нужно! Деньги, титул, имение во Франции! Теперь у меня будет все! Все! Судя по тому, что сказал кардинал, на этот раз на карту поставлено столько, что он не поскупится ни на какую награду, если я выполню это задание. А я выполню его! Выполню! Я уже почти его выполнила: герцог согласился на приватную встречу, он удалил стражу, чтобы о ней не узнал ни один человек. Он выполнил все мои просьбы, и теперь… Теперь мне остается самая малость! Самая малость!
Не в силах сдержать себя, она вскочила и, стремительно пройдясь по комнате, остановилась на пороге спальни. Как и в передней, шторы здесь были плотно задернуты, но яркий дневной свет сочился сквозь ткань, отчего комнаты казались погруженными в таинственный, интимный полумрак. Тот самый полумрак, в котором так сладко сливаться в объятиях с мужчиной, ощущая его сильные, крепкие руки на своих обнаженных плечах…
Несмотря на скупость освещения, дама видела и огромную кровать с балдахином, и платяной шкаф, и зеркало, мерцавшее на стене. Она знала каждый уголок в этой комнате, но тем не менее осматривала ее как полководец поле битвы перед ее началом. Да эта спальня и была ее полем битвы, генерального сражения, которое она готовилась дать здесь с минуты на минуту и от исхода которого зависела ее жизнь.
Да-да, думала она, подходя к кровати, от сегодняшнего дня зависит все. Если герцог удовлетворит мою просьбу, то через сутки я навсегда покину берега Англии, с тем чтобы начать во Франции новую жизнь. Жизнь гранд-дамы, находящейся под покровительством всемогущего кардинала, для которого я столь много сделала.
Ее пальчики игриво пробежались по складкам, всколыхнув тяжелую ткань, а потом ухватились за край балдахина с намерением отбросить его в сторону. Однако в ту же секунду под влиянием новой мысли она оставила занавесь кровати в покое и, развернувшись к шкафу, отворила его. Сняв с вешалки роскошный длинный пеньюар, она приложила его к груди и подошла к зеркалу. Неторопливо поворачиваясь из стороны в сторону, она рассматривала и себя, и пеньюар, отмечая, как идеально этот шедевр бельевого искусства, изобилующий кружевами, оборочками и прочей мишурой, гармонирует с ее длинными огненно-рыжими волосами, обладающими невероятной, почти магической властью над мужчинами.
Нет, ему не устоять! Не устоять, думала она, и радостная улыбка грядущего триумфа вновь и вновь вспыхивала на ее губах. Ему не устоять, ибо у человека, как известно, есть лишь один орган, не подчиняющийся напрямую голове, а женщины и того не имеют — абсолютно рациональные существа, просто законченное совершенство. Когда захотят, по крайней мере…
Вот на этот орган мы и будем давить всем своим существом, с улыбкой подумала рациональная красавица и, вспомнив о времени, посмотрела на настенные часы. Однако пора облачаться в боевую амуницию — герцог может появиться с минуты на минуту, и встретить его нужно во всеоружии.
Она взялась было за шнурки, стягивавшие платье на груди, но сообразила, что пеньюар помешает ей раздеваться, и осмотрелась: куда бы его деть? Можно положить на стул в передней комнате, но кровать-то ближе, и леди, продолжая улыбаться, подошла к ней и отбросила в сторону полог…
Шедевр бельевого искусства выскользнул из ее рук, когда она, ахнув, отпрянула, а улыбку на ее лице сменило выражение крайнего недоумения: на постели, скрытый до сего момента балдахином, спал мужчина!
Он лежал, разметавшись по кровати, окруженный со всех сторон смятым покрывалом и хаотично разбросанными подушками. Из них лишь одна находилась под его головой, а некоторым, видимо, нашлось место только под его… диаметрально противоположным голове местом.
Мужчина, судя по всему, был погружен в глубочайший сон, и дама не сообразила сразу: почему она не услышала его храпа? И лишь приглядевшись, она поняла, что спавший чрезвычайно молод, а молодые спят тихо. По крайней мере, когда спят одни…
Сказать, что наша красавица находилась в замешательстве, значит не сказать ничего! Она снова оглянулась на часы и, обнаружив, что главная стрелка стоит на полпути к двум часам, в отчаянии закусила губу: герцог, должно быть, уже на пороге! У нее не оставалось времени даже на то, чтобы послать ему записку, изменив место или время встречи! Еще немного — и он будет здесь!
Дама в отчаянии всплеснула руками и, обойдя кровать, присмотрелась к молодому человеку, так некстати оказавшемуся в этой постели. Одежда его более всего напоминала военную форму, но находилась в таком беспорядке, что определить, какому именно полку или даже роду войск принадлежит сей вояка, было решительно невозможно. Какой-нибудь королевский гвардеец, забредший сюда на свидание с какой-нибудь королевской горничной-прачкой-кастеляншей? Скорее всего, подумала она, решаясь…
— Эй! — тихо позвала она, наклоняясь к спящему и осторожно дотрагиваясь до его плеча.
Никакой реакции не последовало.
— Эй! — повысила голос дама. Она уже отчетливо уловила запах перегара, исходивший от военнослужащего. — Эй! — На этот раз она сильно толкнула его в плечо. — Вы кто такой?
Ответом ей был едва различимый стон.
— А ну-ка просыпайтесь! — продолжала трясти его дама. — Этого мне еще не хватало!
Но мужчина и не думал просыпаться. В ответ на отчаянные попытки разбудить его он, не открывая глаз, махнул рукой, словно назойливую муху отгоняя прочь агрессивную особу.
— Жанна… — промямлил он еле различимо, но явно по-французски, — отстань!
— Какая еще Жанна?! — на том же языке возмутилась дама, которую, видимо, звали совсем иначе. — А ну-ка просыпайтесь немедленно!
Но мужчина снова махнул рукой и перевернулся на другой бок.
— Ах так! — воскликнула дама. — Ну берегитесь!
С этими словами она выскочила из спальни и, схватив вазу с цветами, вернулась обратно, предварительно оставив икебану валяться на столе.