Когда мы окончательно вышли на широкий тракт, я всё же не удержался и вновь начал задавать вопросы. Теперь они казались мне более логичными, менее хаотичными и эмоциональными. Ощущение нового понимания, словно сознание открылось и жаждало знаний, было всё сильнее. Гислен внимательно слушала каждый мой вопрос, но её ответы были краткими, иногда резкими, как если бы она боялась говорить слишком много. Иногда она просто молчала, как будто внутри неё разыгрывалась борьба. Когда я спрашивал о чём-то, чего она не знала, её лицо слегка напрягалось, а пушистые уши подрагивали, словно она чувствовала смущение. Она коротко кивала или отводила взгляд в сторону, сжимала губы, словно стараясь не показать мне своё недовольство собой. Казалось, что в моменты, когда она не могла ответить, её это тревожило. Она молчала чуть дольше, чем обычно, и время от времени бросала на меня взгляд, полный внутреннего смущения, который она пыталась скрыть за своей привычной серьёзностью.
Местные деревеньки, мимо которых мы иногда проходили, будто существовали в отдельном мире, где царил покой и безмятежность. Крестьянские дома стояли среди широких полей, их синие крыши, поросшие мхом, были увенчаны скрипящими от ветра флюгерами. Жители были заняты повседневными делами, не обращая на нас внимания. Дети играли на улицах, гоняя самодельные деревянные колёса, а женщины у колодцев общались между собой, перебрасываясь короткими фразами. Их жизни шли своим чередом, не омрачённые опасностями, которые преследовали нас на каждом шагу. Эти сцены простого быта казались мне странно знакомыми, словно я уже не раз видел их. Я ловил на себе взгляды крестьян, которые проносили корзины с урожаем мимо нас, и каждый раз в груди появлялась больная пустота — будто моя память пыталась вынырнуть на поверхность, но тут же ускользала. Я не мог вспомнить ничего определённого, только смутные образы мелькали в голове, но стоило зацепиться за них, как они тут же исчезали.
Продолжая задавать вопросы о прошлом, я однажды услышал, как Гислен, после долгой паузы, едва слышно вздохнула. Она остановилась на мгновение и посмотрела вдаль, будто пыталась найти ответ в окружающих нас полях и далёких холмах.
— Я… плохой информатор, — призналась она тихо, хмурясь. — Я не знаю столько, сколько, возможно, должны были бы знать другие.
Эти слова прозвучали непривычно мягко для её обычного сурового тона. Я заметил, как она сжала кулаки, как будто внутренне сражаясь с чувством вины за своё незнание. Но я решил не давать ей увязнуть в этом — перевёл разговор на то, что она точно знала.
— Пол и Зенит… — начала она, вновь обретая свою уверенность. — Они сейчас в Асуре. Где-то ближе к столице, но точного места не знаю. Они готовятся стать родителями, так что их поиски не будут лёгкими, но они вдвоём, и я уверена, что с ними всё будет хорошо.
Эти слова вселили в меня странное ощущение спокойствия. Впрочем, оно вскоре сменилось тревогой — при необходимости искать их придётся далеко, на другом континенте, и Гислен, похоже, понимала, что найти их будет не просто.
— Элинализ, — продолжила она, слегка пожимая плечами. — Скорее всего, до сих пор в Милишионе. Она сейчас почти не выходит от города, предпочитая оставаться в пределах гильдии и жилых районов. Мы даже после роспуска «Клыков» часто работаем вместе на заданиях, и, насколько я помню, у вас с ней были хорошие отношения. Она должна знать больше о твоём прошлом. По крайней мере, больше, чем я. Мы с ней не виделись около недели уже, но не думаю, что она покинула город. Денег у неё полно, а желания уходить в новое путешествие нет. Сейчас у неё совсем иные желание, привычные ей.
Моя голова снова начала наполняться образами, но они были неясны, слишком размыты, чтобы что-то ухватить. Я кивнул, соглашаясь, что найти Элинализ — это теперь наша первая задача. Поиски остальных могли подождать.
— Таллханд… — задумчиво протянула Гислен, поднимая взгляд к вечернему небу. — Последний раз я слышала, что он отправился в Широн. Если решил идти туда, то, скорее всего, ещё там. С ним у тебя были особенные отношения, что-то вроде наставника. Иногда мне казалось, что он относился к тебе, как к сыну, хотя никогда этого не признавал.
Её тон стал увереннее, когда она говорила о Таллханде. Возможно, гном действительно знал обо мне больше, чем я мог себе представить.