— Завтра утром проведём полноценную и осознанную тренировку, — произнесла она, закрыв глаз. Её голос был низким, спокойным, с ноткой усталости, но всё равно твёрдым. — Ты сегодня в бою показал неплохой уровень, но это далеко от того, что было ещё неделю назад. Надо возвращать прежние навыки. Постараемся это сделать за время в пути до Западного Порта.
Я слегка усмехнулся, продолжая гладить её голову. Её прямота и практичный тон, перемешанный с насмешкой, вызвали у меня чувство лёгкости.
— За два месяца? Думаешь, получится? — спросил я, чувствуя, как в моём голосе мелькает сомнение.
Она едва заметно хмыкнула, не открывая глаз.
— Ты ведь всегда хвастался, что научился владеть копьём всего за две недели, — напомнила она. — Вот и проверим, что это был за бред.
Я не смог сдержать смешка.
— Бред? — поддразнил я, продолжая водить рукой по её волосам. — Надеюсь, ты потом не пожалеешь о своих словах. Как бы Святую меча не одолел простой крестьянин с копьём, хах.
Её уши дёрнулись, и она коротко фыркнула, но уголок её губ приподнялся в слабой, почти невидимой улыбке.
Костёр между тем начал затухать, превращая пламя в красные угольки. Ночь стала ещё тише, словно само время решило замедлиться. Глядя на огонь, чувствую тяжесть головы Гислен на своих коленях, я вдруг осознал, что впервые за долгое время обрёл покой.
Глава 10
Первая ночь…
Сон. Просто сон
Я не помню, когда начал дрожать.
Может, это было тогда, когда первый из них вынырнул из мрака, или когда услышал, как их когти скребут по сырой земле, с каждым шагом приближая меня к неизбежному. Теперь же дрожь трясла всё тело — руки, ноги, даже губы. Холод пробирал до костей, и казалось, что он идёт не только от дождя, но и от самого леса, словно ночной воздух питался моим страхом.
Я сидел, забившись в корни старого дерева, что обнажились из земли, словно гниющие жилы, и теперь образовывали жалкое укрытие. Дождь моросил непрерывно, превращая землю в кашу, которая липла к ботинкам и штанам. Лёгкий ветер раскачивал ветви над головой, и с них крупными каплями срывалась вода, то падая прямо на лицо, то стекая ледяными дорожками за шиворот. Весь лес будто сговорился против меня: каждое дерево казалось живым, его шорохи и скрипы сливались с удалённым завыванием ветра.
Руки, сжимавшие старые вилы, дрожали так сильно, что я чувствовал, как древесина древка жалит ладони. Осталось ли у меня вообще чувство в пальцах? Кровь, грязь и пот смешались на коже, образуя холодную липкую корку. Щека ныла от рассечённой раны, и с каждой минутой из неё стекало всё больше крови, что вместе с дождём попадала в рот, оставляя солёно-горький привкус. Бок тоже горел, и каждый вдох отдавался резкой болью, словно внутри меня сидел зверь и грыз мои рёбра.
Вокруг не было ничего, кроме ночи — густой, липкой, будто сам лес решил задушить меня своей тьмой. Глаза не привыкали к ней, потому что вся она была жива. Шестеро. Нет, больше. Их глаза горели в темноте — ярко-розовые, зловещие. У каждого два сверху, два снизу, и все они смотрели на меня, будто видели насквозь. Эти твари следили за каждым моим движением, ловили малейшую дрожь, любую ошибку.
Я слышал их лапы — влажный хруст листьев, мягкое чавканье грязи. Они двигались по кругу, как тени, кружили, не спеша. У них было время. У меня — нет.
Вилы, которые я прижимал к себе, были почти бесполезны. Один зуб сломан, два других погнулись в первой схватке, а древко треснуло настолько, что каждое движение грозило расколоть его пополам. От этих мыслей хотелось смеяться. Или плакать. Смешно — тринадцатилетний пацан с вилами против монстров, которые могли с лёгкостью разорвать дерево.
Один из них наконец приблизился.
Я услышал, как его когти впиваются в землю, как тяжело опускаются лапы. Его пасть приоткрылась, и из неё тянулась густая слюна. Я почувствовал этот запах раньше, чем он подошёл достаточно близко: гниль, мясо, смерть. Желудок сжался в тугой узел, горло обожгло рвотной волной, но я удержался.
Я поднял вилы, чувствуя, как сердце грохочет в груди, будто пытается пробиться наружу.
— Ну давай… — прошептал я, даже не узнавая собственный голос.
Остальные волки остановились. Их глаза вспыхнули ярче, словно тёмный лес внезапно озарился десятками зловещих огней. Они стояли в молчании, зная, что уже победили. Их игра. Их охота.
Но если я умру, я заберу хотя бы одного.
— ДАВАЙ! — закричал я, чтобы перекричать боль и страх. — НЫА!!!
Мой крик растворился в ночи. Волк прыгнул. В тот миг я почувствовал только ледяной холод дождя на лице и жар отчаянного желания жить.