Место, где началось новое воспоминание, было что-то сродни сельской площади, выложенной грубыми камнями, грязным и пыльным. С четырёх сторон от площади шли узенькие тропинки, утрамбованные множеством ног, а между ними располагались небольшие хижины: чуть вытянутые полусферы из глины и соломы. В центре площади располагалась фигура, грубо вырубленная из кроваво-серого гранита. Это был человек с тремя головами. Он сидел, скрестив ноги. Каждая из голов была увешана рогами. Его руки возлежали на коленях. Каждый из его каменных глаз был пуст и безмолвен. По крайней мере, таким почудился этот идол Дэвиду.
Перед идолом было полно людей. Около сотни или больше. Они, высокие и очень смуглые, были одеты в серые набедренные повязки и лёгкие накидки из шкур. А ещё эти люди были до ужаса худы и измождены. Глаза их были безумны, а кожа похожа на папирус.
Сзади Дэвида прозвучал низкий рёв. Он обернулся и видел, что к статуе шла ветхая старуха, обмотанная грязной, некогда белой шкурой, почти что саван. Лицо, будто череп, и тонкие волосы измазаны иссохшей белой глиной. Она медленно шла, держа на весу костлявые руки, ладонями вверх, а на них лежал длинный и изящно обработанный кремний. Почти кинжал без рукоятки. За старухой шли двое коренастых мужчин: лысые, широкоплечие и с косматыми бородами. Их лица также были измазаны глиной. Они тащили между собой тощую девочку с длинными пепельными, почти седыми волосами, ниспадающими огромной копной почти до самых грязных и щербатых пят. Они же почти полностью скрывали ей лицо. Были видны лишь потрескавшиеся губы слегка приоткрытого рта. Девочка была полностью нагой и больше других походила на скелет. Она не сопротивлялась, так как была без сознания, и мужчины попросту тащили её за собой.
Люди, увидев старуху с кремниевым кинжалом, будто обезумев, попадали на колени и начали плакать и кричать что-то на непонятном для Дэвида языке. Вот старуха подошла вплотную к толпе, и та послушно расступилась, дав ей пройти к идолу. Только сейчас Дэвид увидел — напротив статуи находился плоский камень. Засохшая кровь явно давала понять о том, что это был алтарь для жертвоприношений.
Старуха дошла до камня, стала чуть правее от него, резко повернулась и подняла кинжал над своею головою. Дэвид заметил, что она была беззуба, а её левый глаз был полностью скрыт за страшной катарактой. Мужчины положили почти бездыханную девочку на алтарь. Её впалая грудь очень медленно опускалась и поднималась.
Как только мужчины сели по бокам от статуи, приложив их ко лбам, старуха медленно подошла к алтарю, повернулась лицом к идолу и опустилась на колени. Наступила гнетущая тишина, где было слышно лишь клокочущее дыхание, исходившее от шаманки. Тишина закончилась тогда, когда клокот превратился в голос старухи: хриплое блеяние испуганного животного, полное истеричных нот и невежественных полутонов. Тон за тоном, шёпот превращался в дрожащий крик, сопровождая его аритмичными всхлипами всего тела. На особо длинной ноте, люди хором, протягивая руки в сторону идола, начали вторить старухе, почти что ревя и дрожа всеми источенными мышцами своих тел.
— Я так больше не могу! — вдруг раздался измождённый и знакомый голос. Дэвид быстро обернулся и увидел бледного и усталого Каина. Его поддерживали Авель и Джитуку. Усур стоял чуть позади них. Он со скучающим видом смотрел в пустоту. Авраам, с ладонями сжатыми в кулаки, выдававшие в нём с трудом сдерживаемый гнев, стоял немного впереди братьев. Гильгамеш непринуждённо гулял среди людей и без стеснения заглядывал в их лица и махал у их глаз ладонями. Никто из людей не обращал на них внимания. Эд’М стоял сзади Каина. Его лицо с фигурой были по-прежнему неразличимы. Все действующие лица были укутаны в тоги на подобии тех, в которые были одеты Эх и его семья, а сверху на каждого из них были накинуты лёгкие накидки с капюшонами из грубого серого материала. Дэвида настолько заворожил ужасающий процесс, что он вновь совсем забыл, что это были чьи-то воспоминания.
— Потерпи ещё чуть-чуть, и я начну действовать, — успокаивающе произнёс учитель, ложа свою мерцающую руку на плечо Каина. — Ты молодец. Я не думал, что тебе с первого раза получиться обмануть столько людей.
— Ха! — слабым голосом выдавил из себя Каин. — Я, конечно, сильно измождён и больше вас поражён тому, что сделал, но я не об этом. Я о том, что не меньше Ава сдерживаю ярость. Как мне хочется задать трёпку этим олухам, что пытаются все свои невзгоды свалить на это!
— Ну, это ведь обычное дело — жертвоприношение, — небрежно, чуть повысив голос, ответил Гильгамеш, продолжая бестактно рассматривать людей, неистово вопящих в унисон старухе.