— Трезия Абелия! — радостно воскликнул Бэбил на весь зал, подбежал к девушке и крепко обнял её. Наступила минута неловкой тишины, где замолчали даже Сёстры. Все были просто шокированы данной сценой. Многие уронили документы, кто-то пролил на себя миндальное кофе, а одна из Сестёр открыла пурпурные глаза и уставилась на это представление с большим любопытством. В сторону диспетчеров обернулся Петрос, одним взглядом заставил всех забыть эту сцену и вернуться к работе. Шум возобновился.
Девушка, вмиг потерявшая всю свою надменность, была то ли оскорблена, то ли ошарашена таким поведением Бэбила, но при этом она не пыталась освободиться из объятий. Трезия потеряно и непонимающе глядела то на Гарибальди, то на хныкающего Менделя. Петрос лишь возвёл глаза к небу и очень тихо произнёс:
— Изменился, как же.
— Я уж подумал, что никого из моего любимого поколения больше не увижу, — проговорил, глотая слезы, Бэбил. — Но как же так? Ведь ты должна была умереть лет семнадцать назад. Как?
Он вопросительно посмотрел на Петроса.
— Мы сами до сих пор не поймём, — начал Петрос, довольный возможностью уйти, хотя бы на время, от разговора с Трезией. — Но как предположил покойный Лазарь Сина, это скорей всего связано с тем, что Пустоши Авеля самый загадочный из всех Уровней Башни. Хотя это не объясняет, почему другие Абелии, до и после, всё же умерли. И, может, ты уже опустишь бедную Трезию, а то гляди, она сейчас вспыхнет?
Та действительно слегка изменилась в цвете, хотя своё смущение никак не хотела показывать. Не хотела, но вот её глаза были способны не только прожечь в Бэбиле и Петросе дырку другую, но и испепелить их до основания. Мендель, наконец осознавший не самое своё разумное поведение, тоже немного покраснел и отпустил девушку, повинно подняв руки вверх. Трезия, как будто бы с ней и не приключилась оказия, поправила документы, которые, даже несмотря на неожиданную атаку, не выронила, и обратилась к столь неучтивому Бэбилу.
— Приветствую вас, господин Мендель, и с возвращением, — продекламировала она, слегка поклонившись, и добавила. — И если хотите знать моё мнение, почему я до сих пор жива, то я лично склоняюсь к тому, что мои телепатические способности изначально были, ниже, чем у других сестёр из моего поколения. Более того, они были самые низкие среди прочих Абелий. Сейчас мои способности настолько слабы, что я и мысли толком не могу прочесть. Правда, я обладаю неплохой интуицией и хорошей памятью. Именно поэтому, с тех пор как осталась одна, я занимаю почётную должность секретаря госпожи Яирам. И поэтому… — тут она резко повернулась к Петросу, от чего тот выпрямился по струнке и издал короткий булькающий звук.
— Я хотела бы поинтересоваться, — строго продолжила Трезия, сверля Петроса осуждающим взглядом пурпурных глаз. — Что здесь делает господин Мендель? Он ещё не прошёл регистрацию и аккредитацию. У него нет права здесь находится.
— Объяснитесь! — властно добавила Трезия, отчего суровый, но маленький Гарибальди сжался ещё сильнее. Он не любил этот взгляд. Он настолько глубоко проникал в сознание, что казалось — тебе никогда не быть собой. Петрос что-то пробормотал себе под нос, как малолетний хулиган, попавшийся на шалости, но тут в разговор вмешался смущённый Бэбил:
— Госпожа Трезия, — деликатно начал он. — Это моя вина. Я так хотел увидеть Сестёр, величайшее творение моего рода, и моих родителей в частности, что уговорил господина Гарибальди отвести меня к ним. А так: я готов отдаться в руки бюрократических мук сию же минуту.
Бэбил улыбнулся и, сняв очки, посмотрел в бездонные глаза Трезии без всякого страха. Она сверлила его взглядом не более пяти секунд, а затем усмехнулась и отвернулась.
— Ваше умение врать прямо в глаза, господин Мендель, до сих пор поразительно, — произнесла Трезия, смотря куда-то в сторону. Она достала из кипы бумаг несколько листков и отдала их Бэбилу. — Для начала заверите подписью хотя бы эти бумаги, а всё остальное чуть позже, но обязательно до конца дня.
Бэбил в течение минуты прилаживал указательный палец к тускло сияющим квадратикам, выведенным на гибких листах, поблескивающих металлическим оттенком; отпечаток появлялся в границах квадрата и через мгновение, блеснув алым, исчезал. Покончив с документами, он вернул их Трезии. Петрос всё это время стоял рядом, молча наблюдая за другом с несколько подавленным видом. Лишь время от времени он бросал властный взгляд в сторону диспетчеров, когда слышал, что обычный ритм становился менее обычным.