Об определении Мулл и прочих духовных чинов Магометанского закона и об учреждении в Уфе духовного собрания для заведования всеми духовными чинами того закона, в России пребывающими
Приняв за благо представление ваше, чтобы Муллы и прочие духовные чины Магометанского закона между народами оный в Империи нашей исповедующими, определялись не инако, как по учинении им надлежащего испытания и с утверждениями Наместнического Правления, повелеваем вам произвесть сие в действо, и вследствие того учредить в Уфе духовное собрание Магометанского закона, которое имея в ведомстве своем всех духовных чинов того закона, в разных Губерниях пребывающих, исключая Таврической Области, где особое есть Духовное Управление, в случае надобности определять их куда либо вновь, сии люди были испытываемы, и не инако определяемы, как когда признаны будут достойными; со стороны же Наших Генерал-Губернаторов, правящих ту должность, в отсутствие же их Губернаторов, наблюдать, дабы к исправлению духовных должностей Магометанского закона употребляемы были люди в верности надежные и доброго поведения. В духовном Собрании упомянутом председательствовать первому Ахуну Мухамет Джан Гусейну, коего Мы Всемилостивейше жалуем Муфтием, с произведением ему жалования по 1500 рублей на год, и с ним заседать 2 или 3 Муллам из Казанских Татар, в верности к нам и в добропорядочном поведении их испытанном, с жалованием по 120 рублей на год; о чем предоставляем вам снестись с Генералами-Губернаторами и правящими их должность тех губерний, в коих народы Магометанской веры обитают.
Указ Именной, данный правящему должность Генерал-Губернатора Симбирского и Уфимского, Генерал-Поручику Барону Игелъстрому от 22 сентября 1788 года
Во главе новообразованного Уфимского Духовного Магометанского закона собрания встал муфтий Мухамеджан Гусейнов (Хусейнов), получивший также титул Первого Ахуна. В помощь ему были определены «два или три испытанных Муллы из Казанских Татар»29. В числе привилегий, предоставленных руководству Духовного собрания, упоминалась возможность для них «покупать порозжие земли у Башкирцев, и заселять оные иноверцами не Христианского исповедания» и «оставить пятничный день свободным от присутствия», т. е. выходным30. Впоследствии мусульманское духовенство стало пользоваться еще большей поддержкой власти31 и было включено в Табель о рангах42.
Важно отметить, что свой выбор на Мухамеджане Гусейнове императрица остановила не случайно. Этот духовный лидер, родившийся предположительно в 1756 г. в волжской деревне Бурундуки (в настоящее время — Кайбицкий район Республики Татарстан), получил прекрасное образование — он обучался в знаменитых Каргалинских медресе (сейчас — село Татарская Каргала Оренбургского района Оренбургской области), а затем, по поручению Коллегии иностранных дел, был направлен с секретными заданиями в Бухару и Кабул, где выдавал себя за учащегося, приехавшего для получения высшего духовного образования. Эта разведывательно-образовательная миссия была закончена успешно, и по возвращении в Оренбург в 1777 г. будущий муфтий продолжил службу в чине офицера-эксперта по мусульманским вопросам33. Естественно, что лояльность Гусейнова не вызывала у властей никаких сомнений.
В 1785 г. Гусейнов назначается ахуном при Оренбургской пограничной комиссии и по указу Екатерины II получает звание «первого ахуна края»34. В обязанности ахуна входила выдача разрешений на строительство мечетей и присвоение религиозных званий, однако большое значение придавалось его дипломатической работе. «Назначение мулл для различных племен киргиз вполне соответствует и помогает делу осуществления наших ранее данных распоряжений. Постарайтесь назначить этих мулл из казанских татар, чтобы они были крайне надежными и преданными людьми. Перед отправкой на место службы надо очень серьезно проинструктировать их в том, чтобы они воспитывали киргиз в духе подчинения нашему царствующему дому и предупредили те беспорядки, которые постоянно возникают на этих наших границах, обеспечьте их необходимыми средствами на путевые расходы, особо выделяющихся — особыми на тот предмет вознаграждениями», — писала Екатерина II уфимскому губернатору35.