Тело Сарпедона, из которого течет кровь, настолько отяжелело, что переносящие с трудом поднимают его. Создается впечатление, что оно может выскользнуть из их рук. О том, что Сарпедон — герой, свидетельствует его огромный по сравнению с другими персонажами рост. Простертое тело подчеркивает плавные горизонтальные линии чаши, а стоящие фигуры придают сосуду стройность. Все изображение отличается тонкостью очертаний и гибкостью линий.
Эта мраморная голова — один из немногих фрагментов, которые сохранились от статуи императора Каракаллы, или Марка Аврелия Антонина. Он получил свое прозвище из-за любви к тунике под названием «каракалла», которую носили варвары.
Император, много времени посвящавший войне, коротко стриг волосы и брил бороду. Таким он предстает и в этом портрете. Римский историк Геродиан писал о Каракалле: «В походах он чаще всего шел пешком, редко садился в повозку или на коня; свое оружие он носил сам. Его выносливость вызывала восхищение; да и как было не восхищаться, видя, что такое маленькое тело приучено к столь тяжким трудам».
Неизвестный римский скульптор передал в этой работе суровый и воинственный нрав Каракаллы. У него низкий лоб со вздувшимися жилами, нахмуренные брови, дерзкий взгляд, выступающий подбородок. Император выглядит здесь, прежде всего, воином. Но в его портрете заметна и тень того коварства, которое было присуще этому человеку, чей облик вызывает у зрителя какое-то тревожное чувство.
Искусство Италии
Сандро Боттичелли творил во время, переходное от кватроченто к Высокому Возрождению, но в его искусстве мало радости первого и захватывающего дух величия второго. У художника вообще все особенное — фигуры и лица, линии и формы, даже закон всемирного тяготения у него свой: его персонажи всегда слегка парят над землей.
В этой небольшой по размеру картине Гавриил, явившись Марии, все еще летит, что видно не только по его трепещущим крыльям и белому шлейфу, который раздувается за спиной, но и по тому воздуху, который наполняет одежду архангела. А Мария, хоть и склонилась на одно колено, словно стоит на воздушной подушке, которая несет Ее к вестнику. Этот полет навстречу друг другу зрительно приостанавливает лишь колоннада со светлой драпировкой, разделяющая персонажей. Движение чувствуется и в ангельском одеянии, складки которого ложатся причудливыми волнами, и в струящейся белой занавеси у колонн, но оно несколько сдерживается строгой архитектурой интерьера.
Цвета у художника глубокие, но тоже воздушные. В плаще Марии — насыщенная голубизна небес и морей (в Италии Богоматерь еще и покровительница моряков). Чувство цвета у Боттичелли было настолько тонким, что одних оттенков белого в картине множество: цвет ангельского одеяния, крыльев, лилий, мраморной колонны или драпировки разный. И все краски живописца — словно промытые, новые, никем еще не использованные. В его картинах всегда царит утро.
Годы, когда Боттичелли создал это «Благовещение», «для людей талантливых были поистине золотым веком», писал Джорджо Вазари. Это время Лоренцо Великолепного и его кружка, куда входил художник, где занимались искусствами. Это время расцвета Флоренции.
Творчество Мантеньи являет крупного, по сути, первого по-настоящему ренессансного мастера в Северной Италии.
События христианской истории Мантенья воспринимает как что-то очень близкое, поэтому в его картине много живых подробностей — поза задремавшего Иосифа, изодранные одежды пришедших издалека пастухов, простонародные лица этих людей. Но в то же время, изображая взрослых участников сцены, художник немного изменил обычные человеческие пропорции, наделив персонажей небывало высоким ростом. Главные действующие лица приближены к зрителю, в то время как пейзаж резко уходит вдаль, что подчеркивает торжественность всей сцены.
Пейзаж с его суровым каменистым ландшафтом, отличающим многие картины Мантеньи, усиливает впечатление мощи полотна. Сцена поклонения разворачивается на площадке, напоминающей горное плато, вдали изображена скала, справа — опиленное дерево с чуть отросшими ветками, гора, почти лишенная растительности, и только вдали виден зеленеющий холм.